— При чем здесь ты? Мне присылают родители.

— Ну да, присылают и через меня передают! — расхохотался дядя. — А ты, дура, поверила? Думаешь, за границей — золотые горы? Умный человек, он и здесь разбогатеет, а неудачник — тот и в Африке неудачник. Вот это — про твоего папашу. Говорил я Светке, куда тебе этот недоделанный, но бабе разве объяснишь? У вас же мозги между ног. Вот теперь и перебиваются там в эмигрантском квартале, еле на квартиру зарабатывают, а все бьются, кретины, все надеются зацепиться да получить гражданство. Больно они там нужны! Я их сразу предупредил: «Вам ни копейки не дам, а девчонку, ее, так и быть, содержать буду, пока в возраст не войдет». Но я-то не вечный, ты на это не рассчитывай.

Сердце Таши бешено заколотилось, в горле пересохло, и она холодно сказала — нет, попыталась холодно сказать, а вместо этого хрипло выдавила:

— Я переведусь на вечерний и пойду работать.

Евгений Борисович покачал головой и притянул девушку к себе.

— Бедная моя дурочка! — нежно произнес он. — Ну, нельзя же всему верить! Уж и пошутить с нею нельзя! Как же ты, такая доверчивая, жить-то будешь?

— Пошутить? — повторила та.

— Ну, конечно! Ты что, первый день меня знаешь? Обыкновенная шутка. Все у твоих родителей хорошо, и в помощи моей они не нуждаются. Впору, чтобы они мне помогали.

— Это точно? Ты точно тогда шутил, а не теперь?

— Честное пионерское! Ох, Таша-Таша, — дядя вздохнул. — Когда же ты повзрослеешь? В двадцать лет вроде уже пора. Честное слово, смотрю я на тебя и думаю: она с мужиками-то хоть трахается или все в старых девках ходит? Нормальные девчонки сейчас уже в двенадцать без презерватива на улицу не показываются, но ты ж у нас со странностями! Или, наконец, кого-нибудь завела?

— Не твое дело! — покраснев, ответила Наташа.

— А почему не мое? У меня для тебя жених имеется. А то не знаешь? И, главное, любит тебя очень. Ведь для тебя же внешность наверняка не главное, так? — съехидничал Евгений Борисович. — Тебе важны чу-у-уйства!

Таша снова разозлилась.

— Если ты о своем Сергее Андреевиче, то я и слышать о нем не хочу! И не только потому, что он старый и толстый, а вообще! Отвратительный, скользкий, беспринципный тип!

— Да, — охотно подтвердил Преображенский. — Зато богатый. Куда богаче меня. Вот станет моим племянничком и подкинет мне деньжат на развитие бизнеса. Впрочем, и деньжат не надо. За ним такие силы стоят — ему стоит слово сказать, и сделают моему бизнесу зеленый коридор. И тебе не советовал бы выкаблучиваться. Таких денег, как он, тебе никто больше не предложит.

— Не нужны мне ваши деньги!

— Ну, конечно, тебе же чу-у-уйства нужны. Так ты учти, дорогуля. Это пока ты свеженькая да молоденькая, так кое-кому требуешься, и на заскоки твои не очень обращают внимание. Нас, мужиков в возрасте, часто на свежатинку тянет. А станешь старше, никто тебя замуж-то больше не позовет — останешься одна со своими заскоками. Я, между прочим, серьезно говорю! И о Сергее Андреевиче — тоже серьезно. Он мне все уши про тебя прожужжал. Никто не требует, чтобы ты сразу ложилась в постель, но в ресторан с ним пару раз сходить — трудно, что ли? От тебя не убудет.

— Убудет, — хмуро парировала Таша. — Я не стану подавать ему надежд, которые не собираюсь оправдывать.

— О боже, какой детский сад! Да все ваши женские завлекалки состоят из надежд, которые вы не собираетесь оправдывать! Ума-то когда-нибудь собираешься набираться или так до старости и будешь в котят играть?

— Не трогай его! — закричала Наташа, пытаясь отобрать котенка.