Довольно ухмыляюсь и расслабленно откидываюсь на спинку кресла:

– Сказала, что меня бьет парень и нужно сбежать от него как можно дальше и как можно скорее. А еще предложила двойной залог.

– Ну ты даешь, – вздыхает Тоша и выворачивает руль.

Мчимся по оживленной городской улице, все дальше к окраине. Из колонок звучит заводной трек. Двигаю плечами в такт битам и щелчкам, слова о стойкости поднимают настроение. Мысли тянутся к Роме, а текст песни их подгоняет.

I took a beating, I took your love

Like a fighter

(«Я потерпел поражение, я встретил твою любовь,

Как боец»).

Fighter, Imanbek & LP

В кармане вибрирует телефон, и я достаю его, чуть скривившись. Можно было бы сбросить звонок, но совесть не позволяет этого сделать. Время расплаты. Тяжело вздыхаю, уменьшаю громкость музыки и принимаю вызов.

– Привет, папуль! – радостно щебечу я.

– Привет, малышка! Денежку получила? Квартиры оплатила?

– Ага, спасибо. Все хозяйки при деньгах, и все счастливы.

– Как дела с переездом?

– Как раз сейчас Антонио везет меня в новую обитель вместе с вещами.

– Отлично, – отвечает папа, даже не собираясь уточнять, кто такой Антонио. – У меня через неделю аванс, переведу тебе еще на карманные расходы.

Беззвучно хмыкаю и проглатываю разочарование. Он все еще верит, что деньги нужны мне больше, чем его внимание. Неловкая пауза затягивается, тихое урчание мотора лишь усиливает напряжение.

– А у тебя как дела? – спрашиваю я с вынужденной вежливостью, чтобы хоть немного продлить иллюзию общения.

– Неплохо. Еду вот с магазина.

– Что купил?

– Да продукты всякие: хлеб, молоко, яйца.

– Понятно. Рада, что ты хорошо питаешься.

– А ты? Ты хорошо питаешься, дочь? – в голосе отца больше скованности, чем искренней заботы.

Вспоминаю свой рацион: соленые крекеры, сыр, алкоголь, китайская лапша. Совсем не тот набор, который следует озвучивать родителям.

– Угу, – мычу я. – Подсела недавно на правильное питание. Отварная индейка, свежие салаты. Не волнуйся, я могу о себе позаботиться.

– Это хорошо, – отвечает он, устало выдыхая.

Мы все еще не можем пережить второй дубль семейной драмы, поэтому каждый разговор для нас – настоящее испытание. Новая гнетущая пауза, точно бездонная пропасть, которая все расширяется и расширяется. Я не принимаю его выбор, не получается.

– Мама сказала, что не может до тебя дозвониться, – приглушенно говорит отец, будто сам боится сказанных слов.

Передергиваю плечами, в голове стоит болезненный скрежет.

– Наверное, сеть барахлила, – сухо отвечаю я.

– Тогда… может, ты сама…

– Ой, пап, мы уже приехали! Позже тебе наберу! – бегло выдаю я и кладу трубку.

Нервно стучу телефоном по колену. Злость подогревает кровь и учащает дыхание.

– Ты все таки добавила мать в черный список? – напряженно спрашивает Тоша.

– Да.

– Почему прямо не скажешь об этом отцу?

– И заставить его разрываться?

– Может…

– Тош, давай не будем об этом, – перебиваю я, не желая снова мусолить эту тему.

– Конечно. Как скажешь, – отвечает друг и прибавляет громкость музыки.

Коробки и пакеты сложены в большую кучу посреди тесной квартиры студии. Стягиваю капюшон и снимаю очки. Миссия выполнена без единой накладки.

«Расслабляться рано. Это только начало», – напоминает внутренний редактор.

Тоша вытирает тыльной стороной ладони влажный лоб и крутит головой, рассматривая обстановку:

– Это жилище для лилипутов? Сколько ты отвалила за эту конуру?

– Немало, – отвечаю я и хватаю с подоконника бутылку минеральной воды.