Ее глодала мысль о потере драгоценного времени. За исключением Фома она была единственной, то знал о том, что Бергман — связующее звено между Беатрис и ее семьей. Пока он вез с собой ее смертный приговор, заключенный в алмазах, Рафаэль Кросс также был на свободе — необузданная смертоносная сила. Даже если Алан смог бы доказать существование заговора, какой был бы смысл в мести после того, как Беатрис умрет?

Пока она колебалась, водитель снова заговорил:

— Дорога пойдет по прямой, когда мы проедем Фоксли, — сказал он. — За вами гонятся?

— Нет. Подождите. Мне нужно подумать.

Виола отказалась от идеи открытой погони как от гибельной тактики, и интуиция предложила ей отчаянный шаг.

Она должна прекратить следовать за такси и дать ему уехать — она же в это время будет ждать на дороге его сомнительного возвращения.

Придуманная ею уловка была смелой и хитрой, но риск был велик. Виола планировала подкупить водителя такси Бергмана, чтобы тот назвал ей адрес укрытия. Но он может отказаться сообщить информацию — или может солгать. Бергман может выйти из такси, прежде чем доберется до места назначения. В худшем случае она вообще может упустить такси, если оно будет возвращаться в Лондон по другому маршруту.

— Как далеко отсюда до Фоксли? — спросила Виола.

— Это прямо за поворотом, — ответил шофер.

— Пожалуйста, остановитесь. Я выйду здесь.

Он взглянул на счетчик.

— Вы израсходовали еще не всю оплату за проезд. Я мог бы отвезти вас обратно к конечной остановке трамвая.

Но Виола покачала головой, водитель потерял интерес и уехал, оставив ее беспомощной в темноте.

Когда девушка направилась к Фоксли, гладкая полоса магистрали черной рекой вилась между деревенскими насыпями, увенчанными голыми колючими изгородями. Это служило доказательством того, что она почти покинула мир кирпичных домов. Подумав о раскинувшейся перед ней открытой местности, Виола сказала себе, что если у Бергмана и были какие-то сомнения, теперь, когда его машина преодолевала милю за милей без упорно следующего за ней с грохотом такси, они должны исчезнуть.

Она полагала, что у Бергмана не было особых причин подозревать, что его преследуют, так как он не мог знать о телефонном сообщении Фома. Кроме того, план развития событий зиждился на безопасном фундаменте: благодаря своему личному обаянию и тому факту, что он сам был жертвой, Рафаэль Кросс получил привилегированное положение как для себя самого, так и для своих сообщников.

Несмотря на то, что Виола действовала согласно информации Фома, она напоминала леди из истории, которая не верила в призраков, но боялась их. Она боялась Кросса из-за чудовищного воспоминания (теперь оно казалось смутным, будто все произошло в тумане), когда ей показалось, что его отражение смотрело на нее из потемневшего зеркала. Тем не менее, ей было слишком трудно поверить в то, что он способен на преступление.

Виола вспомнила, как разочарован был Кросс, когда Стерлинг отказался назначить его посланником. Это, казалось, указывало на то, что он рассчитывал быть избранным в качестве посредника в передаче алмазов. И это объясняло его решение взять первое попавшееся такси: Кросс был слишком хитер, чтобы пойти даже на бесконечно малый риск того, что его собственный автомобиль может быть узнан, когда будет находиться далеко за пределами Грейт-Вест-роуд.

Недалеко от Фоксли Виола остановилась под железнодорожной аркой, чтобы написать записку при свете фонаря. Положив лист, вырванный из ежедневника, на шершавую серую каменную стену, она облизала карандаш и стала водить им по бумаге. Девушка выводила отчетливые печатные знаки и оставила одну строку пустой.