— Нет, никаких инициалов по требованию.

— Тогда отчего вы так ненавидите собственность?

— Потому что я одна из безработных, — ответила Виола. — Вчера я была манекенщицей. Я демонстрировала платье, но поскользнулась на начищенном полу и упала. Я потеряла сознание, но никто не побеспокоился по такому незначительному поводу. Всех волновала судьба модельного платья. Я порвала его при падении, оно было испорчено — поэтому меня уволили.

Девушка прервала свой рассказ и схватила сыщика за руку.

— Мне нужно на кого-то опереться, — пояснила она. — Я боролась с этим, но теперь на меня напал страх. Осталась только одна панель. Тело будет за ней, за последним кусочком обшивки.

Она заразила Фома своими опасениями. Несмотря на свою рассудительность, наблюдая за тем, как рабочие орудуют молотками, он ощущал, словно электрический импульс, исходящее от Виолы беспокойство ожидания и дрожь в ее пальцах. Он слышал тяжелое дыхание Рафаэля Кросса, а мадам Гойя застыла на месте как истукан.

Наконец последняя часть обшивки была снята — и за ней обнаружилась только сплошная оштукатуренная стена.

Фом почувствовал глубокое облегчение, а вместе с ним и смутный укол подспудного разочарования. Это дело обещало стать чем-то необычным. Несмотря на необходимость вульгарного подслушивания и постоянных дежурств в сыщике еще оставалось чувство романтики. Секретная служба оставалась чем-то вроде афиши захватывающего фильма, скрытой за объявлениями туристических агентств и продырявленной пулевыми отверстиями.

Но сейчас предполагаемый способ исчезновения Эвелин Кросс оказался лишь дикой истеричной догадкой. Человек потерял голову и свалял дурака. Вероятно, выпил слишком много.

Еще не настало то время, когда он будет представлять себе это дело как заголовок о преступлении в газете с окровавленными уголками, с хлопающими на ветру под зимним дождем страницами… ужасающий отчет с шокирующими подробностями хладнокровного убийства…

Сначала никто не смел взглянуть на Рафаэля Кросса. Рабочие начали было ухмыляться, но, признав неловкость ситуации, быстро придали своим лицам невозмутимое выражение. Затем подрядчик обратился к майору Померою:

— Отсюда есть лишь один выход — через дверь. Уже почти шесть часов. Увидимся утром, шеф.

Он поспешил прочь, будто опасаясь начала дальнейших пререканий. Все остальные побрели за ним. Когда они вышли на площадку, декоративная секретарша, Марлен, стала спускаться с третьего этажа. Она была в верхней одежде — шубе и нелепой шляпке — и, видимо, собиралась домой, но задержалась в ожидании возможности снова увидеть таинственную Эвелин Кросс.

Часы на церковной башне на площади пробили шесть. Это заставило подрядчика взглянуть на высокие старинные часы, стоявшие у стены в углу лестничной площадки.

— Остановились, — заметил он. — Это самое неприятное в этих старых вещах.

— Ну, этот старичок еще вполне может поработать, — возразила Виола. — В его возрасте любят время от времени отдохнуть, но сегодня днем он как следует отсчитывал время.

Ее слова заставили Фома взглянуть на часы, и он заметил, что стрелки остановились на семи минутах пятого. Это было примерно то время, когда Эвелин Кросс вошла в Померанию Хаус.

Он так и не смог объяснить, что побудило его вдруг открыть корпус часов, но когда он пошарил внутри него, то обнаружил два инородных предмета, которые мешали работе часов. Он вытащил их и осмотрел.

Это была пара модных женских туфель на очень высоком каблуке.

Глава V. Краткие характеристики

У Фома не было никаких сомнений относительно владелицы туфель. Он инстинктивно обернулся к Рафаэлю Кроссу, ошеломленно смотревшему на туфли.