Он почувствовал облегчение, когда Кросс с новыми силами вскочил со своего места:

— Я уверен, вы правы, — заявил он Фому. — Нет необходимости волноваться.

Осмотревшись вокруг, он сразу заметил бедность обстановки в квартире Виолы. Знакомый набор мебели и аксминстерский ковер говорили о том, что майор Померой частично меблировал эти три комнаты, чтобы увеличить арендную плату на них. Помимо этой обстановки в комнате практически ничего не было. Кретоновая занавеска — с попугаями на черном фоне — скрывала ряд крючков на стене, служивших заменой гардеробу.

Вместо зеркала над каминной полкой висела большая афиша о сценическом представлении Лондонского репертуарного театра. Кросс разобрал на ней имя Виолы Грин, напечатанное мелким шрифтом.

— Вы профессионалка? — спросил он, с новым интересом взглянув на нее.

— Пытаюсь стать ею, — призналась девушка. — Это забавно. Пауэр выглядит как дочь викария, хотя, возможно, она прибыла сюда из борделя. А я выгляжу шалопайкой, тогда как на самом деле дочь священника. Мы трагичная семья — все мы служим в церкви, но нас тянет на сцену.

— Что же произошло? — поинтересовался Кросс.

— Нам нужно оставаться в церкви. Трагедия в том, что у нас нет талантов. А настоящая ирония судьбы вот в чем: мой дедушка действительно был прирожденным комиком, но захотел стать епископом. Никаких амбиций.

— Не волнуйтесь. Возможно, я смогу помочь вам. Я могу повлиять на одну кинокомпанию… Не отказывайтесь от этого предложения, душенька. Вы были добры ко мне, и я этого не забуду. У меня ведь тоже есть дочь.

Свет заблестел на его светлых, вьющихся волосах, когда он расправил широкие плечи и вытянулся во весь рост. Голову он запрокинул так, что его массивный подбородок слился с мощными мышцами шеи. В этот момент он выглядел настолько великолепным образчиком уверенного в себе мужчины, что Фом ощутил приступ зависти, хоть его и вполне устраивала жизнь обычного человека.

— Вот моя визитка, — сказал Кросс Фому. — Пришлите мне счет, и я выпишу чек. Ваше присутствие помогло мне… Доброй ночи.

— Я спущусь с вами, — предложила Виола.

Фом не попытался составить им компанию, так как он хотел воспользоваться шансом и сделать несколько заметок. Всякий раз, принимаясь за новое дело, он имел привычку записывать свое первое впечатление о каждом действующем лице. Было важно записать эти краткие характеристики, не задумываясь, до того, как у него сложится обоснованное мнение, и потому это было скорее инстинктивное впечатление о личности.

Затем он прятал эти записи в ящик стола и на какое-то время забывал о них, пока не приходило время сравнить их с новыми сведениями о фигурантах дела.

В этом случае Фом опасался, что ему не удастся записать непредвзятое впечатление о Виоле. Пытаясь очистить сознание, он принялся быстро заполнять небольшие страницы записной книжки так, будто его пальцы писали сами собой.

Он захлопнул блокнот, когда Виола вернулась обратно в комнату.

— Присядьте, — пригласила она. — У меня еще остались стулья. Приди вы на прошлой неделе, вы застали бы меня во всем великолепии, за роскошным набором из орехового дерева. Все эти зловредные люди так им любовались. Но старьевщик увез его на обычном фургоне… Боюсь, у меня не осталось выпивки — ваш клиент выпил последнее.

— Что вы думаете о нем? — поинтересовался Фом.

— Для этой ситуации он неплохо выглядит, — небрежно заметила Виола.