Другое расследование было запутанным, поэтому Фом задержался допоздна. Собираясь уходить, он позвонил в отель Кросса — просто чтобы подтвердить свои предположения.

— Бюро? Скажите, мисс Эвелин Кросс у себя?

— Нет, — ответил ему клерк. — Она ушла в полдень и еще не возвращалась.

Фом уже переживал подобный момент. На какое-то мгновение он вновь испытал то чувство отчаяния и потери, как будто он опять смотрел на пустынный газон и подзывал свистом собаку, которая была уже далеко от этого места…

Он вздрогнул, избавляясь от этого ощущения. Открыв блокнот, сыщик внимательно перечитал свои короткие записи о фигурантах дела, нацарапанные им в пятнадцатом номере Померании Хаус.

Рафаэль Кросс. Раздражительный. Слишком привлекательный. Не отцовский типаж, темная лошадка.

Майор Померой — худощавый, длиннолицый, хорошо одет. Галстук старой школы, достойный. Боже храни короля.

Мадам Гойя. Седые волосы, темное лицо. Подозрительные делишки. В карты с ней играть не стал бы.

Мисс Пауэр. Блондинка, плотного телосложения, носит твид, с твердым голосом. Училась в хорошей школе.

Виола Грин. Брюнетка. Слишком худая. Носит брюки. Настроена против частной собственности. Вдохновляет.

Все это показалось ему жалким набором бессмысленных слов. Такое краткое описание фигурантов дела не стоило даже той бумаги, на которой оно было записано.

И все же здесь, у него перед глазами, находились два отдельных ключа, которые позднее должны были помочь ему разгадать эту загадку.

Глава VI. Меры и весы

Фому повезло — у него было прекрасное домашнее окружение. Его родители жили в большом доме в Хайгейте, который, несмотря на процветание семьи, не претерпевал никаких перемен и, хоть и несколько поблекший, оставался по-старомодному уютным. Мебель и ковры превратились в старых друзей семьи, так что вопрос об их замене даже не стоял. Домашних любимцев обычно приходилось изгонять с лучших стульев, когда они оставляли на их свою шерсть, таким образом, помечая их как свою собственность.

Несмотря на эти недостатки, атмосфера в доме была дружелюбной, а жизнь в нем — безбедной. Зимой высокие языки пламени танцевали в камине, устремляясь в широкие дымоходы и нередко разгораясь там. В то время как Фом-старший заведовал своим винным погребом, его жена вела хозяйство на широкую ногу.

Отец сыщика был ушедшим на покой врачом, который оставил несколько самых близких пациентов, чтобы не сидеть совсем без дела. Вместо чтения бульварных романов он предпочитал живо интересоваться работой сына и вникать в мрачные дела агентства. Алан потакал его слабости, зная, что может доверять ему в силу его профессиональной репутации хранителя секретов.

Тем вечером, после того как Алан отчитался о проделанной за день работе, отец сурово посмотрел на него поверх очков.

— И ты удовлетворен полученным результатом? Если бы у меня был подобный случай, я захотел бы провести вскрытие… Взять хотя бы один факт — как ты объяснишь непонятный момент с оставленными туфлями?

— Почему я должен это объяснять? Нет никаких конкретных доказательств, что она принадлежит дочери Кросса, а не секретарше. Мои собственные догадки не идут в счет.

— Тогда попомни мои слова, мой мальчик, тебе нужна еще одна догадка.

Миссис Фом, не допускавшаяся до «служебных секретов», случайно услышала последнюю фразу и возразила:

— Алан не строит догадок, он делает выводы — так же, как ты ставишь диагнозы.

— Чепуха, — усмехнулся врач. — Я могу задавать своим пациентам вопросы, наблюдать за симптомами, но мне приходится строить догадки насчет того, что происходит с ними. Все мы строим догадки, даже ты — например, ты догадываешься о том, что пора накрывать на стол.