Когда они дошли до лестничной площадки, строитель, топая, вышел им навстречу. Его котелок был сдвинут назад, открывая густую челку, которая побелела от хлопьев известки. Его пальто также было покрыто пылью, однако, несмотря на свой неопрятный внешний вид, он сиял от удовлетворения.

— Я думаю, этот дом будет моим основным источником пенсии по старости, — сказал он. — Ей-богу, тут постоянно обваливается штукатурка. Я предупреждал вас, что разделяющая стена слишком тонкая, чтобы выдержать такой вес.

— Какая стена? — спросил Фом, предчувствуя поражение.

— Та, что между номерами 16 и 17, — ответил строитель. — Идите и посмотрите.

Они последовали за ним в номер 16, где в разделительной стене зияло неровное продолговатое отверстие. Груда обломков на полу подсказала Фому, что здесь была проделана основательная работа.

— Как это произошло? — спросил детектив.

— Мы сняли зеркало, — пояснил майор. — Я предупреждал мадам не вешать его сюда. Оно весило в два раза больше прежнего.

Фом кисло улыбнулся, вспомнив, с какой легкостью он поднял эту позолоченную подделку. Майор не мог знать, что они оба знали об этом секрете, но эта победа была бессмысленной в силу отсутствия доказательств.

— Зеркало тоже разбилось? — задал новый вопрос детектив.

— Нет, к счастью, тут обошлось без повреждений.

Фом уставился на отверстие; постигшее его разочарование было тяжелым. Он думал, что вот-вот разоблачит злодеяние, но явился сюда слишком поздно.

Из-за уничтожения улики теперь невозможно было подтвердить его подозрение, что Беатрис, словно Алиса, прошла сквозь зеркало.

Глава XXII. В безопасное место

Мадам Гойя боялась.

Это было странно само по себе, ведь она была не из пугливых. Еще более странным было то, что она боялась человека. Самым же странным была причина ее страха — то, что ее назвали «старушкой».

За ее сомнительную карьеру, состоящую из шантажа и незаконной деятельности, жизнь Гойи несколько раз ставилась под угрозу, но она никогда не оказывалась в ситуации, которую не могла контролировать. Она гордилась своим мужским умом и экспертными знаниями в области незаконных доходов, с помощью которых она могла поставить в тупик возмущенных вкладчиков. Вдобавок к сознанию этого своего преимущества ей были чужды угрызения совести и при этом свойственно крайнее презрение к алчным простофилям. Теперь же она впервые боялась своего собственного делового партнера, которого раньше презирала. Убийство Эвелин Кросс раскрыло его жестокий и безжалостный замысел, и с тех пор Гойя чувствовала все усиливающийся ужас при виде его мускулистых рук.

Мадам с некоторым опасением приняла участие в этом плане. Похищение человека не относилось к ее методам, ведь это было весьма авантюрным предприятием, а кроме того, нельзя было быть уверенным в получении выкупа. Однако ей было обещано столь щедрое возмещение ее вложений, что, в конце концов, алчность взяла верх.

Эта авантюра финансировалась из ее кармана, и потому Гойя была высокомерна и самоуверенна. Она смотрела на это, как на еще одну сомнительную сделку, пока эта сделка неожиданно не переросла в преступление. Первоначальный план не включал в себя убийство, и произошедшее заставило ее задуматься о том, не рассматривают ли ее как «подопытного кролика», который сам оплачивает свои взносы.

Случайно услышав презрительное упоминание о себе, Гойя заключила, что ее предчувствие оправдалось. Вместо того чтобы занимать свое привычное руководящее место, она была всего лишь одной из простофиль — «старушка», которая нашла требующиеся деньги. Ее функция была выполнена.

В тот вечер, когда Беатрис исчезла из Померании Хаус, Гойя была слишком взволнована, чтобы дождаться вызванной машины, которая должна была вернуть ее в квартиру в Сент-Джонс-Вуд.