Изменить размер шрифта - +
Никому не интересно, что в нем?

– Никому, – Маш скривила губы в презрительной гримасе. – Можешь засунуть его себе в задницу.

В этот момент Белка смотрела не на Маш, совсем на другого человека. Этот человек согнул – и откуда в нем взялась такая сила? – и разогнул чайную ложку. А потом бросил ее на пол.

– И напрасно, – продолжила Аста с видом победительницы. – На твоем месте, Мa€ри, я бы обязательно заинтересовалась его содержанием.

«Мари» – и есть Маш, только с эстонским акцентом. А Миша Аста величает «Миккелем». Белке ужасно нравятся эти переиначенные имена, как к ним относятся МашМиш – неизвестно. Но публичных возражений с их стороны пока не поступало.

– Почему это?

– Потому что оно – о тебе. Любопытно знать, что думает о тебе один человек?

– Нисколько, – произнесенное слово вступило в явное противоречие с лицом саранской кузины. Маш сгорала от любопытства, Белка явственно это видела.

– Значит, мне порвать его? – теперь Аста самым недвусмысленным образом издевалась над Маш.

– Как знаешь.

– Я-то знаю. А вот ты никогда не узнаешь. Умрешь и не узнаешь, – в ту же секунду зрачки у Асты съежились и стали вертикальными, почти как у змеи.

– Ну, если тебе так хочется… Я могу прочесть.

– Э-э, нет! Прочту его я. Вслух, если ты не возражаешь.

– Я возражаю!..

Это сказал Миш. Это он сгибал и разгибал ложку. Это он уронил ее и полез под стол, чтобы поднять. И даже оставался там пару лишних секунд. Неизвестно, что произошло с ним за эти пару секунд. Видимо, ничего хорошего, поскольку лицо его пылало, в жизни своей Белке не доводилось видеть таких лиц! Хотя… Она вдруг вспомнила о Байрамгельды – туркмене, который работал с папой в Каракумах. Байрамгельды умер от сердечного приступа за рулем экспедиционного грузовика. И за секунду до смерти его лицо стало таким же, каким было сейчас лицо Миша: пунцово-фиолетовым.

Вдруг и Миш умрет?

Несмотря на то что он был хвостовой частью самолета-истребителя «МашМиш», неоднократно атаковавшего Белку, она вовсе не хочет его смерти! Она хочет, чтобы лицо его снова стало самым обыкновенным! И странно, что никто не замечает, что с Мишем происходит неладное: Маш и Аста пожирают друг друга глазами, а все остальные пожирают глазами их.

Даже Дружок не исключение.

– С чего бы это тебе возражать? – Маш даже головы в сторону брата не повернула.

– Наверняка, это какая-нибудь фигня, – голос Миша был таким тихим, что напоминал шелест кипарисов в сумрачной аллее. – Яйца выеденного не стоит…

– Стоит, – уверила присутствующих Аста. – И вообще… Предупрежден – значит вооружен. Что скажешь, Мари?

Маш и без того вооружена до зубов. Пистолетом бэнг-бэнг-бэнг, кинжальной улыбкой, готовой исполосовать всех, кто не успел зажмуриться. Маш – бессменный командир самолета-истребителя с кучей нарисованных звезд на фюзеляже, разве ей нужен дополнительный боезапас?

По всему выходит, что нужен.

– Валяй, читай.

Аста, казалось, только этого и ждала. Очень медленно она развернула записку, еще раз пробежала ее глазами и набрала в легкие воздуха, как будто собиралась прыгнуть в море со скалы:

– Уверена?…

– Не тяни.

Всему виной ее легкий, едва уловимый эстонский акцент: иногда он почти незаметен, иногда – кажется нарочитым, особенно когда Аста заявляет: «У нас почтьи Эуропа! У нас всьё ньемного мьягче!»

Вряд ли это относится к людям.

Быстрый переход