— Но ты наверняка давал ей деньги и продолжаешь давать сейчас. Ты ведь время от времени суешь ей бумажку-другую?

— Ну хорошо. Да, это так. Но тебе-то что?

— Ты платишь ей за свои исключительные права.

— Совсем не за это.

— Ты даешь ей деньги для того, чтобы обладать исключительными правами. И если она не содержанка, тогда кто же? Ты видишься с ней, когда у тебя появляется такая возможность.

— Теперь уже не так. — Он смотрит на меня с вызовом. — Теперь я вижусь с ней гораздо чаще. Можно сказать, постоянно.

Мой старик закончил собирать чемоданы. Но в доме все равно остается очень много его вещей. Шкафы полны его одежды. В кабинете все полки заставлены его книгами. А тренажеров у нас в доме столько, что можно обставить ими небольшой спортивный зал. Но сейчас он явился сюда затем, чтобы взять самое необходимое. Отец пришел к нам не в последний раз. Сейчас ему срочно понадобилось чистое белье и коллекция дисков Дайаны Росс.

— Но как у тебя все получалось? Как удавалось скрывать свою связь? Ты, наверное, аж зубами скрипел, когда каждый раз врал нам. Ну просто тайный агент, сидящий в засаде… Который, правда, вместо этого хорошенько засаживал Лене!

— Может, ты будешь поаккуратней в выражениях?

— Неужели ты не чувствовал всей этой грязи? Ну, когда обманывал нас?

— Мне и самому такая жизнь не нравилась.

— Но не слишком. Иначе ты бы прекратил эти встречи.

— Наверное, ты прав.

— А она ни о чем и не догадывалась. Я имею в виду маму. Даже не подозревала, что с тобой творится что-то неладное. Неведение является в какой-то степени благословением. Во всяком случае, мы серьезно недооцениваем такое состояние души.

— Ну, мне пора.

— А ведь мама доверяла тебе. Какой же ты негодяй! Только поэтому тебе удавалось так долго обманывать ее. Не потому, что ты слишком умен и изворотлив. А только лишь потому, что она полностью тебе доверяла. Она добрая и доверчивая. А ты ведь и себя, поди, считаешь достойным мужчиной. Что ж, теперь маме, наверное, нужно сжаться в комочек и тихо умереть? Так ты представляешь себе ее будущее?

— Боже мой! Да ты больше переживаешь, чем она сама!

Отец пытается уйти, но я решительно преграждаю ему путь.

— Послушай, я ведь уже не ребенок.

— Тогда перестань вести себя как малое дитя.

— Я могу понять, почему тебе захотелось переспать с Леной. Я даже могу понять, почему потом тебе захотелось продолжать отношения с ней.

— Огромное спасибо за такое понимание.

— Но я только не могу понять, как ты можешь быть таким жестоким.

— Я не хочу быть жестоким. Я просто пытаюсь наладить свою жизнь. Неужели ты никогда не испытывал ничего похожего, Элфи? И тебе не хотелось просто наладить свою собственную жизнь? — Он в отчаянии начинает мотать головой. — Нет, по-видимому, нет.

Но я не понимаю еще одного. Что теперь будет со старыми фотографиями? Со всеми фотографиями, наклеенными в альбомы, и еще с теми, которые сложены в коробки из-под ботинок или просто лежат в ящиках шкафов. Куда теперь их девать?

Мой отец не станет забирать их. Он не собирается сидеть в своем съемном любовном гнездышке и рассматривать старые снимки вместе с Леной. Ей не захочется разглядывать фотографии, на которых изображены мои мама и папа у моря, в саду возле дома и на семейных праздниках в смешных самодельных шляпах. Все эти праздники теперь, как выяснилось, пошли коту под хвост.

Но Лене все это ничуть не интересно. И моему отцу, кстати, тоже. Теперь вдруг стало не интересно. Ему не нужны напоминания о его прошлой жизни. Ему хочется наладить новую жизнь.

И эти старые фотографии уже не доставят удовольствия моей матери.