|
Но не тогда, когда он вступил в контакт с «Глоуб энд Консолидейшн». Но если он полагал, что корона находится в руках миссис Дэнис — а он это знал, я отвечаю за свои слова, — то не кажется ли вам, джентльмены, его требование выплаты страховки несколько странным? Даже если он обратился в страховую компанию до того, как узнал о причастности миссис Дэнис к похищению, он должен был сразу же, как только это стало ему известно, сообщить компании о своем отказе от причитающейся ему страховки. А так он поставил себя в опасное положение, особенно если учесть, что не один он знал о том, что корона находится у Паолы Дэнис.
Леминг с недовольным видом заерзал в кресле. — Я не совсем понимаю вас, Кэллаген, — сказал он. — Вы что, предполагаете, будто мистер Дэнис узнал от кого-то — до или после своего обращения в страховую компанию, — что корона похищена миссис Дэнис и в настоящее время находится у нее? — Вы зря сердитесь, инспектор Леминг! Это не принесет вам пользы. И я отнюдь не предполагаю это, а утверждаю. Дэнис знал, что корона находится в руках его супруги. — Но откуда вы можете это знать? — Я знаю это потому… — Он сделал эффектную паузу. — Потому что я сказал ему об этом. Думаю, вам будет также небезынтересно узнать, что Артур Дэнис отстегнул мне тысячу фунтов, чтобы я никому не рассказывал об этом.
Когда офицеры полиции возвращались в Новый Скотланд-Ярд на такси, Леминг был подавлен, а Гринголл невозмутимо курил свою трубку. Молчание нарушил Гринголл. — Ну вот, Леминг, — сказал он, — теперь вы познакомились с Кэллагеном. А ведь я говорил вам, что у Кэллагена наверняка припрятана пара козырей в рукаве. И это анонимное письмо! Конечно же, он хотел, чтобы мы знали, что письмо это написано им. Письмо страховало нашего друга на тот случай, если бы его дела пошли плохо. И он не сомневался в том, что Джеруэз незамедлительно свяжется с нами и выложит все о состоявшемся разговоре. Да, Кэллаген — не дурак. Он выстроил железную версию и будет держаться за нее руками и ногами. — Но… — Леминг замялся. — Насколько я понял, вы не верите тому, что он нам рассказал? — Нет. Я этому не верю, а точнее верю не до конца. В свою историю Кэллаген, несомненно, добавил немного правды, чтобы разбавить ложь. А лгать он умеет! По-моему, в этом искусстве ему нет равных. — Он с удовольствием затянулся своей трубкой. — Но если дело обстоит так, сэр, — оживился Леминг, — то вы, конечно, не позволите ему выскользнуть? Если вы… Гринголл не дал ему закончить фразу. — Если вы найдете прокол в его версии, расскажите о нем мне, и мы продолжим этот разговор! А сейчас… Его версия солидна и подтверждается фактами, а факты — вещь серьезная. Подумайте, в наших руках теперь находится эта проклятая корона, а приложением к ней является вполне правдоподобный и всех удовлетворяющий рассказ. И вы не только ничего не можете поделать, Леминг, но — и это самое забавное — вы даже не имеете оснований что-либо сделать. — Сожалею, сэр, но я не могу согласиться с вами. — Верно! — Гринголл чуть заметно улыбнулся. — Вы не можете согласиться со мной, потому что не любите Кэллагена. Но вы заметили, что Кэллаген только что оказал нам услугу? — Нам?! Нет, шеф, я ничего не заметил. Если что-то и было, оно прошло мимо меня. — Так бывает, Леминг, когда эмоции довлеют над обязанностями. Хороший полицейский никогда не позволит себе этого. Я полагаю, что ваше внимание было сосредоточено на поисках бреши в версии Кэллагена; причем речь идет не о том, что он нам сказал, а о том, на что он намекнул. — Я что-то не совсем схватываю ход ваших мыслей, шеф. |
