Изменить размер шрифта - +

И пока гном (судя по отголоскам ощущений — низкорослый темноволосый бородач лет так шестидесяти) возмущенно подбирал цензурные слова, я поторопилась обосновать свой, как он думал, каприз.

— Профессор, я не избалованная сумасбродка и моё решение вполне обоснованно. Благодаря вмешательству Самаэля, я получила второй шанс на жизнь и воплотилась в нимфу. Из-за этого мне очень тяжело находиться в стенах вашего заведения. Я ещё не разобралась в своих возможностях и слишком слаба, чтобы сделать это в ближайшие дни и каким-нибудь образом снизить негатив от поступающей информации, которая буквально липнет ко мне ото всюду. Прошу, просто поверьте мне на слово. Дома мне будет лучше.

— Нимфа? — немного удивленно уточнил врач. — А мы почему не в курсе?

Вопрос остался без ответа и, что-то тщательно обдумав, Захарий Сигизмундович вынес вердикт.

— Что ж, раз так, то поступим следующим способом. Сегодня проводим контрольное обследование, убеждаемся, что опасности для жизни нет, назначаем лечение, затем вы предоставляете мне кандидатуру сиделки с медицинским образованием, мы транспортируем вас в указанное вами место, обговариваем контрольные даты осмотра и остаемся довольными друг другом.

— Вы очень мудры, профессор, — улыбнулась я врачу, протянула в его направлении руку и немного стеснительно попросила. — Можно я до вас дотронусь?

Никогда не трогала гнома. Профессор оказался не только мудрым, но и добрым. Пока я осторожно и максимально вдумчиво трогала его пальцы, ладонь и запястье, он деловито выспрашивал у меня подробности разговора с ангелом. Рассказывать особо было нечего, я лишь высказала предположение, что на возможность воплощения повлияло то, кем были мои родители, на что гном задумчиво похмыкал и пообещал разобраться.

На ощупь он, кстати, ничем особым от человека не отличался. Широкая кисть, короткие пухлые пальцы, жесткие кучерявые волоски, аккуратно подстриженные ногти. Чуть грубоватая кожа, но думаю не из-за того, что он гном. Он же всё-таки мужчина, ему можно. Я уже хотела отпустить руку профессора, как меня словно током ударило и следом пришло новое и весьма неожиданное знание: Захарий Сигизмундович очень любит пьесы Шекспира, театр в целом и до того, как стать врачом, сам пытался писать коротенькие рассказы и хотел поступать в театральный институт. Однако его семья, в которой числилось девять поколений врачей, была против данной затеи, и юный Захарий был вынужден подчиниться воле отца. Цепкий ум, родовые способности и взращенная с малых лет ответственность сделали из него профессионала своего дела, но изредка гном тосковал о том, что шел не своим путем и жил не своей жизнью. Как только я окончательно разобралась в непонятно откуда поступившей информации, мой язык решил прекратить дружбу с мозгом и, открыв рот, я категоричным тоном выдала.

— Захарий Сигизмундович, считаю в вашем возрасте необходимо заниматься теми вещами, к которым лежит душа. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на нелюбимое дело, а в ГИТИС можно поступить даже в семьдесят. Вы всю жизнь жили ради других, имейте силы пожить и для себя.

Замолчала, осознала, что ляпнула и кому, судорожно одернула пальцы от руки профессора, сглотнула, покраснела и тихонько пробормотала.

— Извините. Кажется, у меня снова бесконтрольный информационный приступ…

— Как… интересно!

Кажется, профессор не обиделся и не испугался, переключившись на расспросы о том, как мне это стало известно, но на это я вообще ничего не могла ответить. Я просто знала.

— Так. Я всё понял, — наконец деловито резюмировал гном.

Я же с трудом заставила себя промолчать. Ложь. Ничего он не понял. Просто пытается подбодрить меня и маму. Что ж…Пускай. Подыграю. Боюсь, если мои способности будут и дальше раскрываться именно так, то впредь мне придется делать это очень часто.

Быстрый переход