— Да дай же и мне взглянуть немножечко! — попросил наконец Илюша, глядевший ему через плечо.

— Нет, уж лучше я тебе что-нибудь прочитаю. Ну вот, слушай:

"И зело потеха сия полевая утешает сердца печальные и забавляет весельем радостным и веселить сия птичья добыча. Безмерно славна и хвальна кречатья добыча. Удивительна же и утешительна и челига кречатья добыча. Красносмотрителен же и радостен высокова сокола лет. Премудра же челига соколья добыча и лет. Добровидна же и копцова добыча и лет. По сих доброутешна и приветлива правленых ястребов и челигов ястребьих ловля, к водам рыщение, ко птицам же доступание… Будете охочи, забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехою, зело потешно и угодно и весело, да не одолеют вас кручины и печали всякие".

— Ведь вот как тут расписана птичья потеха! — прервал свое чтение Юрий. — Точно воочию видишь перед собой всех этих кречетов и соколов, ястребов и копчиков…

— Только не самих сокольников, — досказал Илюша. — Хоть бы одного-то сокольника раз увидеть во всем его уборе!

Юрию вспомнилось давешнее предложение Кирюшки, и он усмехнулся.

— А хочешь, я сейчас покажу тебе такого сокольника?

— Откуда ж ты возьмешь его?

— А вот в оружейной палате.

Дверь туда из молельни была всегда замкнута, ключ же от нее висел рядом на стене. Теперь ключ торчал уже в замке, а сама дверь была полуотворена.

— Э! Да Кирюшка никак уже там. Кирюшка! Ты там, что ли?

— Здеся! — откликнулся из-за двери Кирюшка. — Милости прошу к моему шалашу.

И без такого приглашения два брата-шалуна не утерпели бы уже заглянуть в заповедную для них палату.

Глава третья

САМОЗВАННЫЙ СОКОЛЬНИК

Талычевская оружейная палата по своим размерам была немногим меньше молельни, по разнообразию же скопленных в ней воинских доспехов сделала бы честь иному арсеналу. Одна стена была увешана в виде затейливого узора огнестрельным и холодным оружием того времени: фузеями, мушкетами и пистолями, саблями, палашами и кинжалами; другую стену украшали сверкающие сталью, серебром и золотом древнерусские копья, луки, колчаны, обухи, топорки, рогатины, бердыши, мечи, брони, шапки ерихонские…

С такой-то шапкой-ерихонкой на голове, с броней-бехтерцем на груди, с мечом в правой руке, с бердышем на левом плече Кирюшка вышел теперь навстречу входящим боярчонкам и отвесил им поясной поклон.

— Здравия желаем, господа честные! Добро пожаловать!

— Ах ты, шут гороховый! — рассмеялся Юрий. — А где же тут сокольничьи снаряды?

— Да вот, в пролете.

В глубине указанного пролета, действительно, виднелись развешанные по стене принадлежности соколиной охоты и насаженные на подставках чучела разных ловчих птиц.

— Чучела эти набил сам дедко, — объяснил не без гордости Кирюшка. — А вот и убор сокольничий.

— Подай-ка его сюда.

Натянув на плечи поданный ему Кирюшкой сокольничий кафтан, а на ноги сафьяновые сапоги, Юрий подвязался струйчатым поясом, насадил набекрень горностаевую шапку, перекинул через плечо бархатную сумочку с вышитой на ней золотом вещей райской птицей "гамаюн", а на руки надел рукавицы с "притчами в лицах", т. е. с изображением тех наказаний, которым подвергается сокольник за нерадивое исполнение своего долга.

— Теперь достань-ка еще трубу.

— Не дудку ли? — подтрунил над ним Кирюшка, снимая с гвоздя серебряный охотничий рог.

— Ну, рог, что ли! А это еще что?

— Это тулумбаз и вощага, — с важностью знатока объяснил внук старика-сокольника, подавая ему небольшой бубен и плетку.