Филипп это тоже запомнил. Ненависть к захватившим его Родину большевикам и их союзникам. Презрение к тем, кто должен был помочь, но предпочёл начала просто отвернуться, а потом налаживать финансовые и политические связи с выродками рода человеческого. Эти чувства просто не могли не привести его в единственную организацию, которая пыталась хоть что-то изменить. В РОВС. Туда, где состоял и его отец, пусть и всего лишь в «списочном составе». Для активных действий у Солодова-старшего, вынужденного крутиться изо всех сил, чтобы помогать сначала несовершеннолетним своим детям, а потом и просто, по причине того, что жила семья… скудновато, не было особых сил. Желание имелось, а вот сил уже нет.

Зато они были у Филиппа, который хотел не слов и не «действий когда-нибудь», а активного участия в сокрушении большевизма в России. А таких как он при Кутепове замечали и предлагали достойную альтернативу словам и подготовке в расчёте на будущее. Террор-группы. Пусть смертность в них была чрезвычайно высока, но это было ДЕЛО, а не слова. С гибелью генерала Кутепова на некоторое время всё затихло, но потом не только вернулось на круги своя, но и усилилось. Громкие и успешные акции по ликвидации, усиление боевой подготовки. А с недавних пор ещё и в разы увеличившаяся финансовая поддержка, оказываемая РОВС. Не из открытых источников, но была ли в том разница? Для членов организации точно разницы не имелось, ведь они впервые за долгое время почувствовали, что руководство не только хочет, но и может оказывать достойную помощь нуждающимся.

И активизация подготовки групп для засылки в СССР. Только теперь упор был не на общий террор против большевиков, а на долговременное внедрение. Попасть, получить реальные, настоящие документы от находящихся на территории страны советов агентов, после чего устроиться на рекомендованное место и ждать приказов.

Солодову, равно как и прочим готовящимся было ясно, что им многое не говорят, но этого следовало ожидать. Полную картину должно знать ограниченное число людей во избежание утечки информации. Ведь риск попасть живым в лапы чекистов был более чем реален. А если рядовой агент РОВС мало что знает, то и рассказать что-либо действительно важное не в состоянии.

Рассказать он действительно мало что мог. Хотя бы потому, что в последние перед переходом через финскую границу месяцы видел лица лишь трёх членов своей группы, а о личностях остальных мог только догадываться. Как так? Всё было довольно просто с одной стороны и очень необычно с другой. Для подготовки групп были не то сняты в аренду. не то и вовсе куплены несколько больших особняков в сельской местности, расположенные поблизости. Никого постороннего на этой территории, даже обслуга из числа людей, крепко связанных с РОВС. Запрет для курсантов выходит за пределы своих комнат без маски чёрной ткани, закрывающей лицо. Голос, и тот требовалось изменять, для чего использовались носимые за щеками резиновые вкладки. Простое средство, но голос и впрямь меняющее, порой и вовсе до неузнаваемости. Сам Солодов мог лишь догадываться, есть ли кто-то из ранее ему знакомых людей в числе курсантов вне его группы.

Нарушение влекло за собой отчисление. Не из РОВС, а из числа кандидатов на засылку на вражескую территорию. Он и сам видел, как исключили двоих, нарушивших правила. Простое человеческое любопытство подвело. А приехавший к ним после этого командир легендарной Дроздовской дивизии генерал Туркул, который на днях должен был сменить на посту Председателя РОВС генерала Миллера, подробно объяснил недопустимость такой неосторожности. Даже привёл примеры того, как легко будет чекистам, взяв одного агента, через него выйти на других.