-  Объясните подробно, что случилось.

    -  Нет! Нет! Ой, он умрет! Он сейчас умрет! Пожалуйста, я вас умоляю, приезжайте скорее!

    Она назвала адрес и Олег Глебович, схватив докторский саквояж, который всегда стоял наготове в прихожей, бегом спустился по лестнице к своей замызганной «восьмерке», соображая, на каких улицах в это время меньше пробок.

    Он часто ездил по вызовам и его особенно бесило отсутствие в родном городе самых необходимых опознавательных знаков. На поиски нужного дома или квартиры порой уходило столько же времени, сколько тратилось на дорогу. Словно все мы обитаем в засекреченном объекте, где на каждом шагу висят призывы типа «Осторожно! Враг подслушивает!», и в целях соблюдения государственной тайны, чтобы вражеские шпионы не могли никаких адресов найти, убрали все номера с домов. В результате по указанному адресу не могут добраться не только шпионы, для которых, благодаря Интернету раскрылись почти все государственные секреты, но подолгу, проклиная все, путаются врачи скорой помощи, шастают между безымянными корпусами обыкновенные гости в праздничной одежде и теряет дорогое время он, Олег Глебович. И сколько больных умирает только из-за того, что к ним всего на несколько минут опаздывает медицинская помощь!

    Он уже давно перестал костерить губернаторов, которые не могут навести в городе порядок. В конце концов, губернаторы приходят и уходят, а народ остается. И не губернатор должен повесить на каждом доме номерной знак, а те самые жилконторские Марьи Васильевны и Иваны Ивановичи, которые здесь живут и к которым тоже приезжает скорая помощь. Но народ, как всегда, безмолвствует.

    Так было и в этот раз. Он метался между тремя длинными домами без номеров, каждый из которых растянулся чуть ли не на квартал, спрашивал у прохожих, но все указывали в разные стороны, пока наконец слегка подпивший мужик не подвел его к нужному дому и подъезду.

    Наконец Олег Глебович поднялся в полудохлом загаженном лифте на седьмой этаж и позвонил.

    Дверь открыла рыхлая крашеная блондинка в ярком халате, в бигуди.

    -  Ой, это вы?! Я уже звонила снова, я думала, эти мучения никогда не кончатся!

    Олег Глебович снял ботинки, потом вынул из саквояжа тапочки, упакованные в полиэтилен и сохранившие уличный холод.

    -  Он там, я закрыла его в комнате, чтобы не видеть эти мучения!

    Хозяйка открыла дверь, и перед Олегом Глебовичем возник четырехмесячный сенбернар. Голова и лапы щенка, весь пол вокруг были забрызганы кровавой пеной и слюной. Пасть он держал широко раскрытой, дышал тяжело, глаза покраснели. Вид у него был жалкий, замученный.

    -  Кость! У него встала кость поперек горла! - запричитала хозяйка. - Умоляю, доктор! Сделайте хоть что-нибудь! Муж меня убьет, если собака погибнет!

    Олег Глебович подошел к щенку, потрепал бедолагу по холке и, не говоря ни слова, быстрым движением сунул правую руку глубоко в пасть, нажимая так, чтобы приподнялась верхняя челюсть. Левой рукой он аккуратно и твердо отжал нижнюю челюсть, захватил кончиками пальцев кость, слегка повернул ее и вытащил наружу. Все это действие заняло секунды две, не больше.

    Косточка была не так уж и велика, но зато заострена с обеих сторон.

    -  Можете сохранить на память, - протянул он ее хозяйке.

    Такие, на первый взгляд, примитивные действия требовали не только опыта и отточенности движений, но и кое-чего еще, что их институтский профессор даже в атеистические времена называл даром Божиим.

    -  И только-то? - спросила женщина с удивлением.