-  К тому же преступление произошло в Петроградском районе, на твоей территории. Ну, ты меня понял?

    Самарин тряхнул головой и очнулся. Под ровное течение речи начальства он совершенно отключился, погрузившись в размышления.

    -  Понял, - тем не менее кивнул он.

    -  Вот и прекрасно. Значит, на первом месте у тебя сейчас должен быть Савченко. Дело наипервейшей важности!

    Выходя из кабинета, Самарин непроизвольно затряс головой, как будто сбрасывая с себя остатки сна. Ну и туману напустил Зотов! Ему бы в гипнотизеры или в анестезиологи - кого угодно усыпит.

    Однако делом Савченко следовало заниматься или делать вид, что занимаешься. Это было практически одно и то же, поскольку подобные дела не раскрывались и раскрытыми быть не могли по определению. Но президентский контроль требовал, чтобы соответствующие папки наполнялись бумажками. Это было самым главным. Самарин жалел, что у него нет знакомого толкового программиста, который мог бы сделать программу, составляющую необходимые материалы допросов, очных ставок, осмотра места действия и тому подобных вещей.

    Но пока такой программы не было, он взял материалы по делу Савченко у следователя Хабибуллина и сунул их в сумку, рассчитывая еще успеть в «Россану» погонять шары.

    Глава 4. Возвращается муж домой…

    Геннадий никогда не думал, что так соскучится по своему городу. И когда самолет делал круг, постепенно снижаясь, когда в иллюминаторе замелькали хорошо узнаваемые шпили Адмиралтейства и Петропавловки, а в последнюю минуту перед посадкой они стремительно пересекли Киевское шоссе с потоком движущихся в обе стороны машин, он прильнул к прохладному круглому стеклу и словно захлебнулся от радости.

    А ведь еще вчера Геннадий уверял Ксану, что с тоской возвращается в эту страну, да и то - ненадолго: лишь для того, чтобы разобраться со своими матримониальными делами, а если точнее - получить легальный развод с Ольгой.

    Два года назад, удирая из Петербурга, он допускал возможность, что не вернется никогда. Да так бы и было, если бы мировую прессу не обошло известие о том, что неизвестная добрая душа прихлопнула-таки двух олигархов, которые не только пустили его по миру, но и навели на него своих быков. После того, как этих олигархов не стало, их финансовая империя лопнула словно воздушный шарик, а он, Геннадий, стал вполне вольным человеком - по крайней мере может ходить по улицам, не замирая на каждом углу в ожидании, что его выследит и прихлопнет нанятый по дешевке киллер.

    За два года, что он не был в аэропорту, здесь ничего не изменилось - то же унылое стеклянное здание, как и прежде. На паспортном контроле пограничник пронзил его взглядом то ли беркута, то ли Вильгельма Конрада Рентгена, потом - заполнение декларации и длинная очередь на другой контроль - к таможенникам. Но даже эти заминки, которые в прежние времена так ere бесили, сейчас показались милыми сердцу пустяками.

    Он никого не предупреждал о возвращении, и его никто не встречал. Да и багажа у него особенно тяжелого не было - лишь пара сумок с мелкими подарками родным и близким.

    Он вышел на площадь, забитую машинами, вдохнул слякотный воздух и в последний миг решил ехать на такси, хотя собирался экономить деньги и сесть в маршрутный автобус.

    Таксист попался пожилой, молчаливый, но зато аккуратный и вполне честный - не стал заряжать клиента, подхватил только еще одну дамочку с того же авиарейса, но она вышла у Парка Победы.

    Геннадий посматривал в окна, с волнением узнавал знакомые улицы и удивлялся каждой новой мелочи. А когда въехал в свой двор, то и вовсе заторопился.