— Что? — с усилием возвращаясь к действительности, переспросил он. Элисон закончила свой монолог с минуту назад, и теперь сидела, удивленно уставившись на него.

— Я сказала, что думаю, ваша сестра уже достаточно наказана. Вы не согласны?

— О!.. Да, конечно. Это так, но я не… — пробормотал он в смущении. — Я согласен, что она получила хороший урок, но все же не позволю ей думать, будто я готов посмотреть сквозь пальцы на подобные идиотские выходки.

Элисон нахмурилась.

— Разумеется, я не собираюсь советовать вам, как вести себя по отношению к членам вашей семьи, но…

Марч усмехнулся.

— Ну да, точно так же, как вы не собирались заставлять мою тетю совершать регулярные прогулки на свежем воздухе и вовремя питаться, чего, насколько я знаю, она никогда не делала до вашего появления в доме.

Элисон вспыхнула.

— Ох! Что до этого…

— Что до этого, — подхватил Марч, улыбнувшись и накрывая ее руку своей, — то мне кажется, что мне придется принять к сведению ваш совет, хочу я того или нет. Я уже заметил, что вы всегда умеете настоять на своем.

Элисон показалось, что она вот-вот лишится чувств. Она победила! Но почему же теперь, когда ей следовало бы упиваться этой нежданной победой, она чувствует себя самой последней обманщицей? И почему она так явно ощущает огонь в крови, ведь Марч всего лишь слегка поглаживает пальцами ее запястье?

Словно прочитав мысли Элисон, граф поспешно выпустил ее руку, взял вилку и некоторое время сосредоточенно поглощал свой завтрак. Он поднял глаза лишь тогда, когда Элисон откашлялась и заговорила:

— Я, конечно же, думаю, что вам следует поговорить с Мэг, но она уже сама прекрасно понимает всю глупость своего поведения прошлой ночью, так что все, что вы сможете добавить по этому поводу, лишь обидит ее. Мне кажется, будет лучше, если вместо того, чтобы наказывать ее, вы мягко объясните ей, как разочарованы тем, что она предала вас, обманув ваше доверие, и выразите надежду, что больше она так не поступит. Вы знаете, как она любит вас, и сознание, что она причинила вам боль, будет для нее большим наказанием, чем любое другое, которое вы могли бы для нее придумать.

Ошеломленный Марч несколько секунд сидел молча. Стояла такая тишина, что тиканье настенных часов грохотом отдавалось в ушах Элисон.

— Вы чрезвычайно мудры, моя дорогая, — вымолвил наконец Марч, но так тихо, что она еле услышала его. — И вы правы. Обман и предательство — это худшие из преступлений, которое один человек может совершить против другого. И они ранят больнее всех прочих.

Поняв, что сейчас он имеет в виду вовсе не проступок Мэг, Элисон затаила дыхание.

К ее удивлению, Марч резко поднялся и оживленно сказал:

— Очень хорошо, я оставлю вас пока и вернусь через несколько часов. Я поговорю с Мэг, и можете поверить, что я не раню ее юную чувствительную душу.

Он так тепло и ласково улыбнулся, что щеки Элисон залились яркой краской. Запинаясь, она пробормотала какие-то прощальные слова и, едва только он вышел, рухнула в кресло, вся дрожа.

О Боже, да кто она такая, чтобы рассуждать об обмане и предательстве? Да, она завоевала доверие графа, но какой ценой? Ей остается лишь всю жизнь молиться о том, чтобы он никогда не узнал о той роли, которую она невольно сыграла в трагедии его семьи, трагедии, от которой Марч не может опомниться и по сей день. Теперь Элисон вынуждена была признать, какое большое место занял граф Марчфорд в ее жизни, но она слишком хорошо видела разделяющие их барьеры. Она была внучкой графа, то есть ровней ему по праву рождения, но их разделяла бездонная пропасть в социальном положении, не говоря уж о его скорой помолвке. Нет, она была уверена, что он испытывал к ней чувство не более пылкое, нежели обычное дружеское участие.