|
Она по-прежнему безмолвно сидела в кресле, и теперь, когда нас в комнате было только трое, временами я чувствовала на себе ее пристальный взгляд, но застать его мне ни разу не удалось. Она умудрялась отвести его в сторону, прежде чем я успевала слегка повернуть голову. Не сомневаюсь, все это было неспроста, мадам меня "прощупывала", и, похоже, за ней, а не за Пашковым оставалось последнее слово по любому вопросу. И сейчас, именно сейчас, она решала мою "судьбу", а Венькино мельтешение было всего лишь увертюрой.
Пашков задал мне несколько вопросов, связанных с моей работой в местных СМИ, в стиле "что, где, когда?". Я отвечала коротко, не особенно распространяясь, в нарочито деловой манере, дабы не выбиваться из контекста. Впрочем, с чего бы мне долго распинаться, когда "этапы моего большого пути" можно на пальцах пересчитать: средняя школа, местный университет да несколько местных же газет, в которых я успела засветиться, прежде чем ко мне прилепился звучный титул "известной скандалистки", который, как я понимаю, привлекал ко мне Пашкова больше всего прочего. Что думала по этому поводу "серая кардинальша", до поры мне было неизвестно. "Прощупывание" закончилось сетованиями Пашкова на то, что он не был в области четырнадцать лет, с тех пор как пошел на повышение в Москву, и теперь его противники по предвыборной борьбе наверняка захотят использовать это обстоятельство против него. Вот и в прессе по отношению к нему проскальзывают такие определения, как "отрезанный ломоть", с явным намеком на то, что он далек от местной действительности. Его же, как истинного патриота губернии, такие выпады, понятное дело, огорчают и откровенно задевают, а посему всей команде предстоит положить немало сил на то, чтобы переломить общественное мнение в свою пользу. При этом основная посылка в идейной борьбе, по Пашкову, должна была выглядеть следующим образом: да, последние четырнадцать лет он провел вдали от родных пенат, но сие вовсе не означает, что душой он от них оторвался, а кроме того, в Москве он не просто так прохлаждался, а зарабатывал политический капитал и прочные связи "во всех инстанциях", кои теперь могут преобразоваться в золотой дождь и обрушиться на область в виде многомиллионных инвестиций в промышленность, сельское хозяйство и социальную сферу. На этом-то фронте мне и предстояло показать свое рвение, и начать предлагалось с организации интервью не где-нибудь, а в "Губернском вестнике". - Я бы не хотел, чтобы оно было сухим и официальным, - откровенно поведал Пашков, - знаете, таким согласованным заранее. Меньше всего я желал бы показаться избирателю заскорузлым партократом или столичным функционером, а кроме того, в моей биографии нет ни одного темного факта, которого можно было бы стыдиться. И я даже горжусь, что много лет посвятил комсомолу, потому что из этой молодежной организации вышло очень много стоящих руководителей всех уровней... И в то же время мне меньше всего хотелось бы, чтобы я выглядел таким положительным херувимчиком с крылышками, я обычный человек, со своими увлечениями, маленькими слабостями... Насчет маленьких слабостей мне особенно понравилось, жалко, что он не остановился на них подробней... - И еще... Меня очень беспокоит, что широко распространившаяся среди московских журналистов скверная мода искажать факты, а подчас и откровенно их перевирать докатилась и до региональной прессы. Поэтому я прошу вас взять это под контроль и привлекать к нашей работе только высокопрофессиональных и добросовестных журналистов. Он замолчал и выжидающе уставился на меня. Значит, мне пора было открывать рот. Я его и открыла: - Насколько я разбираюсь в этих делах, на предвыборных кампаниях газеты зарабатывают денег больше, чем на рекламе, а поэтому не думаю, чтобы они стали демонстрировать особенную принципиальность. Что захотите, то и напечатают. |
