— Ну до завтра. То есть до сегодня, — махнул рукой Турецкий. — Посмотрим, что день грядущий нам готовит.

— Машина за тобой в десять придет, — махнул ему вслед Гоголев.

Александр разбудил дремавшую дежурную, взял ключи, поднялся в номер. Долго стоял под душем, словно к нему прилипло увиденное этой ночью. Горячие струи воды смыли усталость и омерзительное ощущение прилипшей к телу грязи. Принесли облегчение.

Саша лег в постель, не зажигая света. Он на ощупь завел будильник, положил рядом трубку радиотелефона и провалился в тяжелый, с кошмарами сон. Ему снилась Ниночка в нарядном платьице. Неизвестный мужчина протягивал его дочке конфетку. Но Саша точно знал, что это не конфетка, а наркотик. Он кричал Ниночке изо всех сил, чтобы она ничего не брала из рук дяди. Но Ниночка словно не слышала и, смеясь, протягивала к конфетке руку. Вдруг мужчина превратился в отвратительный огромный гриб и схватил Ниночку за руку. «Это Масленок», — закричал Саша и проснулся. В гостиной надрывался телефонный аппарат. Светало. Саша глянул на будильник. Было семь утра. Чертыхнувшись, он босиком пошлепал к телефону.

Ночное дежурство Натальи Николаевны Денисовой проходило весьма напряженно. Начало октября. Люди возвращаются в город после отпусков. Уже начались первые ОРЗ и поступают пожилые люди с вирусными пневмониями. Самый разгар гепатита А, много дизентерии. Поступило несколько молодых мужчин с осложненным паротитом, так по-научному именуется детская болезнь со смешным названием «свинка», которая вызывает очень несмешные осложнения у взрослых. Одного из мужчин привезли с явлениями менингита, в бреду. У другого спускалось почти до колена отекшее, багровое яичко. Односторонний орхит.

— Сюда преднизолон немедленно, — указала Денисова на сидевшего врастопырку мужчину.

Нужно срочно затормозить процесс, чтобы инфекция не перекинулась на другую сторону. Иначе молодому человеку угрожает бесплодие. Поступила молодая женщина с малярией. Температура под сорок, бред. Прибавились и такие экзотические болезни к пестрой картине городской заболеваемости. Это уже удел «новых русских», привозящих из заграничных туров то малярию, то амебную дизентерию, то еще что-нибудь несусветное. Больные поступали непрерывно почти всю ночь. Денисова не выходила из приемного покоя, работая вместе с еще двумя докторами. Только к шести утра поток подъезжающих машин «скорой помощи» наконец поредел и затем почти иссяк.

— Наталья, иди к себе, мы управимся, — сказал врач приемного покоя. Наташа поднялась со стула, расправила плечи, пошевелила лопатками.

— Устала чуть-чуть, — улыбнулась она. — Хорошо, я у себя буду в отделении, если напряженка возникнет, звоните.

— Позвоним, — подмигнул ей усатый доктор приемного покоя.

Денисова накинула плащ, вышла в больничный двор. Было еще темно, двор освещался редкими фонарями. И стояла тишина. Наташа очень любила утро после дежурства. Ты уже свободен, ночь позади. Встречаешь рассвет, вдыхаешь свежий утренний воздух. А впереди целый выходной. Вдруг тишину двора нарушили тяжелые, бегущие шаги. Наташа обернулась на звук. К ней подбегал высокий мужчина. Он на ходу махал ей рукой и кричал:

— Доктор, доктор, постойте!

Наташа остановилась. Мужчина подбежал к ней. Его открытое симпатичное лицо выражало крайнюю степень страха.

— Вы ведь доктор? — торопливо спросил он Наталью. Она кивнула, недоуменно глядя на мужчину.

— Доктор, я вас умоляю, у нас там человек умирает. Приступ сердечный!

— Где — там?

— Вот, в этом здании, — мужчина указал на расположенный совсем неподалеку трехэтажный корпус.