Вопрос с вывозом полотен мог решиться легко и просто. Любезная сердцу Виталия Алевтина Филимоновна Кисота в настоящий момент заканчивала подготовку к зарубежному вояжу выставки под модным девизом «Нью рашен арт» — для вывоза необходимых Баю полотен ничего лучше не придумать. Все абсолютно законно. Дело было за малым — заполучить эти самые полотна. Разговор шел о каких-то трехстах— максимум четырехстах тысячах долларов. Огромная сумма для того, кто не знает, — сплошной «зеленый хруст». А чертова вдова уперлась. И тогда Виталий Александрович пошел на крайний шаг.

Однажды в середине дня Карине позвонил из автомата у подъезда шофер Виталия — Андрей и сказал, что его хозяин собирается ненадолго за границу и просит Карину принять от него маленький презент — букет роз, который ее, разумеется, ни к чему не обязывает. Карина развесила уши и открыла дверь.

Вошедший в квартиру сухощавый молодой человек протянул ей огромный и, конечно, очень дорогой, поскольку дело было зимой, букетище и, осведомившись, одна ли она, попросил уделить ему несколько минут для разговора. Карина уже жалела, что сдуру открыла дверь малознакомому человеку.

Андрей не стал, по его выражению, тянуть кота за хвост, а сразу перешел к делу.

Он сообщил о том, что в Министерстве культуры подготовлена для экспозиции за рубежом — в Австрии, Германии и, скорее всего, в Париже— выставка русского искусства, составленная из произведений, находившихся в частных коллекциях. Активное участие в ее подготовке, как один из крупнейших специалистов, принимает и Виталий Александрович. Нет, он не собирается сейчас, когда уже не остается практически времени, каким-то образом выманивать или заставлять Карину продать ему ее полотна. Он просто очень просит, очень! — сухо подчеркнул Андрей это слово, после чего на Карину пахнуло холодком и от тона и особенно от нехорошего взгляда шофера, — дать ему эти картины под весьма внушительный залог. Вот он, здесь четыреста тысяч долларов.

Возможно, Карина бы еще раздумывала, но Андрей как-то странно поинтересовался, где сейчас ее дети, и, узнав, что в школе, по-отечески посоветовал: «Нельзя нынче детей без призора оставлять, ведь не ровен час… У нас, правда, это дело пока не получило распространения, но в Америке — ого-го! «Киднеппинг» называется. Воруют, а с богатых родителей потом выкуп требуют…»

Последний аргумент решил дело. Оставив деньги и получив от Карины заранее написанную расписку — оставалось только ей подпись свою поставить, — Андрей быстро и профессионально снял полотна со стен, ловко перевязал их имевшимся при нем шпагатом и сунул в специальную серую клеенчатую сумку, чтоб уберечь от непогоды. Так же быстро он и откланялся, уверяя Карину в абсолютной преданности Виталия Александровича. А картины ее вернутся, и тогда они продолжат разговор об их возможной продаже.

Карина была теперь уверена, что видит их в последний раз. И не ошиблась. Месяца два или три спустя в какой-то газете — ей об этом сказала Нина — был опубликован материал о том, что в одном из австрийских городов, где проводилась выставка русской живописи начала двадцатого века, со стендов исчезло несколько десятков полотен, которые, впрочем, могли потеряться и при перевозке из города в город. Высказывались также робкие предположения, что распродажу произведений из частных коллекций учинили сами устроители выставки. Так это было или не так, никто, видимо, ни в министерстве, ни где-нибудь еще разбираться не стал. Тем более что вместе с картинами осталась за рубежом и одна из искусствоведш, работавшая на этой выставке. Раньше с устроителей головы бы полетели, а сейчас… махнули рукой: чего не бывает на свете!.. Ну осталась, и черт с ней…

Больше всех возмущалась Нина столь наивным и бессовестным обманом. Слава же, который во всех подробностях ознакомился с этим делом — по рассказу Карины, разумеется, — лишь покачал головой и обозвал Карину набитой дурой.