Он поймет, о чем я. А я пока тут погляжу. Мне там часто появляться нельзя, знают уже.
Так в раздумьях прошел час. И сердце Турецкого вдруг радостно вздрогнуло. А потом радость от прозрения сменила неясная грусть, и все потому, что оказался он в конце концов прав. Совсем противно стало на душе, когда он увидел знакомый темно-синий «рено», из которого выполз, другого слова не подберешь, грузный боров Виталий Александрович Бай. Кончилась игра в казаки-разбойники, начиналась проклятая проза жизни. Шофер Артур достал из багажника объемистый чемодан на колесах и небольшую кожаную сумку через плечо на ремешке с белой надписью «Пан Ам», давнишняя, значит. Артур тут же отогнал машину и вернулся к Баю, взял чемодан, и они направились к выходу на летное поле.
Эдик сделал было два шага к Турецкому, но тот уже сам выходил из машины. Он хлопнул шофера по плечу и коротко сказал:
— Пойдем, дружище. Ты — за ними, а я буду возле вон той стойки с парфюмерией, видишь?. Разыщи Климчука и покажи ему Бая. А когда он станет заполнять декларацию и проходить таможенный досмотр, тут меня кликни.
Видимо, Бай очень торопился. Ему хотелось быстрее миновать паспортный контроль, за которым уже заграница. А еще лучше уже сидеть в самолете. Но самое прекрасное — если бы он набирал высоту. Поэтому, когда Артур привел к нему Снегирева, он с легкой душой отпустил шофера домой погулять, словом, куда он захочет на парочку деньков. До «возвращения» хозяина. А сам прошел вместе со Снегиревым в его закуток, где положено было находиться во время работы старшему смены. Разговор с таможней был кратким и весомым. Снегирев запер сейф и сунул ключ в карман. Потом взял нетяжелый, но громоздкий чемодан Бая и отправился с ним к пустой стойке. Вылеты еще не начались, но регистрация у двух стоек уже шла.
Снегирев был пунктуален: поставил чемодан и сумку на весы. Перевеса, естественно, быть не могло. Взял заранее заполненную Баем декларацию, где среди предметов особой ценности указывались золотой перстень с орлом на пальце и цепочка золотая — на шее. Вложил в паспорт экземпляр декларации, вынул из кармана авиационный билет на рейс австрийской авиакомпании, который он еще в понедельник вечером, сразу после звонка Бая, взял для него в представительстве авиакомпании за вполне, кстати, приличные денежки, и подмигнул лукаво: мол, таможня даром взятки не берет. Бай понял его и тоже подмигнул.
Однако, как он заметил, ответная улыбка Снегирева оказалась кислой, будто он надкусил лимон. И смотрел он не на Бая даже, а куда-то за его спину Виталий Александрович машинально обернулся и… икнул, да так громко, что стоящий за его спиной Турецкий весело рассмеялся.
— Батюшки мои, — развел он руки в стороны, — какие родные кругом лица! Добрый вечер, виноват, утро, Виталий Александрович! И вам тоже утро доброе, дорогой товарищ Снегирев, не ошибаюсь? Как, Виталий Александрович, встречаем? Провожаем? И чего ж так рано, и не выспались даже, и Артура отпустили. Неразумно, господа, — закончил без тени улыбки.
И снова забегали глаза Снегирева: он увидел, как к нему приближается характерной такой семенящей походкой старая подлюка Климчук, а с ним двое его оперов.
— Ну что? — оглядел собравшихся Турецкий. — Начнем работу? Прошу! — Он протянул руку к Снегиреву. — Давайте все, паспорт, билет, декларацию. Багаж проверку прошел?
Снегирев только кивнул.
— Прекрасно. Виталий Александрович, правда всегда лучше. Сейчас вы еще не совершили уголовного преступления, но… Думайте. У вас одна минута. Иван Васильевич, я просил оповестить начальство Снегирева, что мы обыск будем производить на его рабочем месте. Вы сообщили<sup>9</sup>
— Так точно. Сейчас прибудут., начальнички, сказал он с откровенным сарказмом
Турецкий между тем рассматривал документы, оглядел с двух сторон авиационный билет, завистливо покачал головой, а потом вдруг спросил
— Виталий Александрович, а стоимость авиабилета во взятку вошла?
Бай по-рыбьи выпучил глаза и, сам не желая того, кивнул. |