— Так Дега ж мы нашли, — возразил Турецкий.

— Как? — расширила глаза Лариса и удивленно посмотрела все на того же Грязнова. — Где же? А почему вы?..

— Клянусь вам, — Грязнов прижал ладонь к груди, — я ничего об этом не знал!

— Ты и не мог знать, — усмехнулся Турецкий. — И Дега — вашего или другого кого-нибудь, и Эдуарда Мане, и два рисунка Сезанна, и Гойю, и еще кое-что мы сегодня нашли у Виталия Александровича Бая. Ночью. В аэропорту, когда он уже собирался вылететь в Австрию. Кстати, без таможенного досмотра. Вот так, господа!

— Я ж ведь спрашивал тебя! — чуть не взмолился Грязнов.

— Да некогда ж было, Слава! Я сказал тебе: потом. Вот ты теперь и узнал. Так что за Дега, Лариса Георгиевна, уже можете не беспокоиться. Просто изучаем сейчас его происхождение. Не художника, конечно, а кто прежний хозяин картины и как она сюда залетела.

— Понятно, — с иронией заметил Грязнов. — Меня, значит, спать отправил, а сам… Друг называется! Представляете, Лариса Георгиевна! А ведь сколько лет вместе проработали…

Турецкий понял, что Слава сейчас просто отвлекает внимание хозяйки от весьма грустных мыслей о потерянных навсегда для нее полотнах. Потому что вряд ли история их приобретения старым коллекционером была «чистой». И Лариса, по всей вероятности, не могла этого не знать. Но сейчас лучше держать ее в друзьях, нежели в противниках. Тут Славка прав. И надо его поддержать.

— Я до сих пор еще одной вещи вам не сказал, Лариса Георгиевна. Дело в том, что, на мой просвещенный взгляд, убийцу вашего отца мы уже открыли. Поздно, к сожалению. Наказать его уже нельзя. Это был тот самый человек, который покушался этой ночью на нас с вами. Но у меня он все же успел взорвать машину и заложить под дверь квартиры другую — адскую, а у вас ему окончательно не повезло, охрана оказалась бдительной. Один из милиционеров, к слову, ранен. Чего вы так смотрите? Ну да, это и есть, как представил его Бай, его помощник, шофер и личный телохранитель, так сказать, с правом ношения огнестрельного оружия. Правда, Бай уверяет нас, что ни о чем подобном не только не знал, но даже и не догадывался. Вот с ним мы сейчас и работаем. Вам это интересно?

Но Лариса молчала, глядя на Турецкого расширенными от искреннего изумления глазами, время от времени переводя взгляд на Грязнова.

— Да, кстати, еще один маленький вопрос, но его, я думаю, решить не очень сложно. Где ваша вторая машина? «Мерседес», как мы понимаем, Богданов продал армянам и деньги за него получил. Кажется, тридцать миллионов рублей. Армяне сейчас в СИЗО, не все, к сожалению, но говорить о «мерседесе» можно будет лишь после суда, когда судебные исполнители займутся возмещением ущерба. Но ведь у вас же были еще и «Жигули»? Слава, на чем в пятницу по Москве раскатывал Богданов?

— Сейчас скажу… — Грязнов полез за своим блокнотом.

— «Семерка» серого цвета, сорок — пятьдесят четыре, эмэн, — небрежно сказала Лариса. — Это же моя машина. Он ездил на «мерседесе». А правда, где она?

— Я могу, конечно, только догадываться, и лучше позвонить ребятам на Садово-Сухаревскую, в отдел розыска ГАИ, и дать им примерную наводку. Но по-моему, искать машину надо либо где-нибудь на платной стоянке возле Шереметьево-2, либо у того, кто его провожал в аэропорт. Вот тебе, Слава, телефон, можешь позвонить и спросить сам. А то мне, понимаешь, не очень ловко. — Он хмыкнул. — Да и девушку жалко. Как-никак, все ее «кинули», по меткому выражению одного из наших бандитов.