– Вот дорога, – мотнула головой Лорейн. – Но она ведет в Провиденс.

– Это мне известно. Вчера я по ней приехал.

Так, значит, он живет в Провиденсе… Лорейн ждала, что он что-нибудь расскажет о себе, но он молчал.

Вороной конь все бежал вперед сквозь утренний туман, и его копыта звонко цокали по пыльной дороге. Оба всадника молчали: мужчина – потому, что после вчерашнего удара у него болела голова, а девушка – потому, что ее терзали гнев и горе. Все мечты, взлелеянные ею за последние три года, растаяли, как вскоре растает утренний туман под живительными лучами солнца.

Лорейн погрузилась в воспоминания. Отчего-то ей припомнилась Лавиния, которая появилась в здешних местах, сияя горделивой улыбкой и сверкая темно-карими глазами. Припомнилась девушке и первая после приезда Лавинии зима. Опечаленная недавней смертью матери, Лорейн медленно шла по тропинке, увязая в снегу – в тот год его выпало больше, чем обычно. Она несла соседке горшочек масла и вдруг увидела Филиппа. Он ехал верхом на гнедой кобыле, впряженной в сани. Поравнявшись с Лорейн, молодой человек спешился, подхватил ее на руки и усадил в сани, заботливо укутав одеялом.

– Масло подождет, – решительно объявил он. – Вам надо встряхнуться!

Молодые люди направились в Провиденс. Возле одного из солидных каменных домов им повстречалась веселая компания. Там была и Лавиния Тодд. Повиснув на руке своего кавалера, она осторожно ступала по снегу, стараясь не замочить бальных туфелек.

Каким внимательным взглядом она окинула Филиппа, раскрасневшегося от быстрой езды и такого красивого в новом красном плаще! А потом взгляд Лавинии скользнул по Лорейн, и ее глаза зажглись хищным огнем.

С этого момента Лорейн стала замечать, что Лавиния легко затмевает ее во всем: в шитье, в танцах, в разговоре. Однако, несмотря на все достоинства новой красавицы, Филипп оставался верен своему выбору. По крайней мере так думала сама Лорейн.

Но потом она начала работать в «Проворной лошадке», и все изменилось. Не раз, перетирая оловянные кружки, Лорейн видела, как мимо таверны проезжал Филипп в сопровождении Лавинии. Сердце ее разрывалось от горя, однако у Филиппа всегда находилось разумное объяснение, почему он оказался в обществе обольстительной богатой мисс Тодд. То у Лавинии вдруг захромала лошадь, и ему пришлось везти ее домой. То внезапно заболела миссис Тодд, и Филипп как галантный кавалер вызвался привезти врача. Он был необычайно убедителен, и наивная девочка верила каждому его слову.

При мысли об этом Лорейн вздрогнула, и ее упругая юная грудь снова прижалась к сильной мускулистой руке незнакомца. Погруженная в свои невеселые мысли, девушка едва ли это заметила. Зато тот, кто ее обнимал, заметил, да еще как! Рэйл Камерон не мог остаться равнодушным к прикосновению юной красавицы. От ее льняных волос веяло нежным ароматом. «Милая куколка! Жаль, что этот негодяй так подло поступил с ней», – с сочувствием подумал Рэйл.

– Ты устала?

– Что? Да нет, не устала, – пролепетала она, отрываясь от своих дум.

– А вот лошадке пора отдохнуть. Ты не знаешь, где здесь вода?

Лорейн огляделась. Теперь, когда утренний туман окончательно рассеялся, она поняла, что находится в знакомых местах. Где-то неподалеку должна быть бывшая ферма Мейфилдов.

– Впереди будет еще один ручей и пруд, где обитают бобры. Езжайте, я покажу. Это совсем близко.

Вскоре они свернули с дороги и очутились на лесной тропинке. Рэйл умело направлял лошадь, и она послушно трусила вперед, переступая через опавшие листья. Всадникам то и дело приходилось нагибаться, чтобы не задеть ветви деревьев. Повсюду пышно цвели цветы и зеленел кустарник.