Джек оглядел суетливый хайвей Вест-Сайда и улыбнулся, чувствуя, как ускоряется пульс. На его долю и раньше перепадали рискованные затеи, но ни одна из них не могла сравниться с острой как бритва эйфорией, которая захлестнула его сейчас. Даже близко. Если бы они не потеряли Фонтейна и Хосе, операция была бы идеальной.

Он оглянулся как раз в тот момент, когда последний бандит скинул с себя водолазное снаряжение, оставшись в костюме для бега. «Ты просто сделал это!» — так, кажется? Теперь их нельзя было отличить от посетителей спорткомплекса — яппи, променявших унылое Рождество в кругу семьи на спортивные развлечения и вечеринки.

— Ну что, девчонки? — подмигнул приятелям Джек. — Двигаем отсюда. Мы почти дома. Суперкубок — наш!

С трудом сдерживаясь, чтобы не припустить сломя голову, они перелезли через невысокий забор, миновали главный корпус и остановились у пешеходного перехода, ожидая зеленого света.

Джек тяжело сглотнул и похолодел, когда с юга раздался вой полицейской сирены и машина пронеслась мимо них. Но копы не остановились — поддав газу, они уехали в направлении города. Видимо, торопились на Пятьдесят седьмую, где недавно разыгралось представление «Придурки из Хаззарда».

Через тридцать пять минут они подъехали на фургоне к заброшенному заводу на Лонг-Айленде и забрали остальных. Малыш Джонни торжествующе ухмылялся, забираясь в кузов, где его и еще пятерых уже ждали дружеские похлопывания по спине и крики: «Дай пять!»

— Чего вы там так долго возились? — спросил здоровяк, принимая у Джека ледяную бутылку «Хайнекена». — Где Хосе?

— Разбился, когда мы проезжали Одиннадцатую, — ответил Джек, ударив кулаком в ладонь. — Хосе больше нет.

Малыш Джонни задумчиво уставился в пол и почти сразу спросил:

— А отпечатки?

Джек улыбнулся:

— Помнишь, мы говорили о том, что нельзя оставлять улик? Так вот, этот чокнутый тогда сказал, что на него можно положиться. За последние полтора месяца он начисто выжег свои отпечатки зажигалкой.

— За упокой души Хосе! — радостно поднял бутылку Малыш Джонни.

— И за Фонтейна, — добавил Джек, вспомнив друга, убитого в перестрелке в крипте. Он взглянул на отрезанные руки Фонтейна, упакованные в герметичный пакет и лежавшие в ящике со льдом рядом с пивными бутылками. Прямо как куриные крылышки.

— Что теперь? — спросил Джон.

— Не знаю, как ты, — сказал Джек, — но после трех дней в одних подштанниках и купания в одной из самых грязных рек на Земле я бы не отказался от горячего душа.

— И горячей сам знаешь кого! — завопил один из подельников, и остальные его немедленно поддержали. Фургон мчался по шоссе Бруклин — Квинс.

— А дальше-то что? — настаивал Малыш Джонни.

— Все по плану. Ждем два-три месяца, пока все не уляжется, а потом берем билет в один конец в Коста-Рику.

«У нас и правда все получилось», — подумал Джек, ухмыляясь товарищам, кричавшим: «Арриба! Арриба! Андале!» Трудно поверить. Они обвели вокруг пальца весь мир. Последняя часть — просто игрушки по сравнению с тем, что они сделали. Все, что им сейчас нужно, — затаиться и не трогать свои миллионы.

99

Мне пришлось одолжить у санитаров сухую одежду, поэтому к автосалону на Одиннадцатой я прибыл в мешковатой зеленой униформе.

Два медика-обследователя перетягивали тело в коричневой сутане, как канат, пытаясь стащить его с руля мотоцикла.