— Такое случалось раньше?

— Такое случается постоянно. Я подумала, что это может быть из-за таблеток.

— Хм. Возможно. Они могут вызывать легкую слабость, но она обычно проходит через несколько дней.

Кэт записалась на встречу с неврологом в Бевхэмской центральной. Тем же вечером она поговорила с Крисом.

— Опухоль мозга, — сразу же сказал он. — МРТ покажет более точно.

— Да. Может быть, очень глубоко.

— Паркинсон?

— Мне это приходило в голову.

— Или, может, эти две вещи не связаны… Можно рассматривать депрессию и потерю равновесия отдельно.

Потом они стали говорить о чем-то другом, но уже на следующее утро Крис шел по коридору, решительно направляясь из своего кабинета в кабинет Кэт.

— Лиззи Джеймсон…

— Идеи?

— Что у нее с походкой?

— Нетвердая.

— Я сейчас читал про болезнь Крейтцфельдта — Якоба.

Кэт уставилась на него.

— Очень редкая, — сказала она наконец.

— Да. Никогда не сталкивался.

— Я тоже.

— Но все совпадает.

После того, как ушел ее последний пациент, Кэт сразу же связалась с неврологом Бевхэмской центральной.

Когда Макс Джеймсон встретил Лиззи, он уже пять лет как был вдовцом. Его первая жена умерла от рака груди. Детей не было.

— Я сходил с ума, — говорил он Кэт. — Я просто потерял рассудок. Я хотел умереть. Да я и был мертв, я был ходячим мертвецом. Я просто проживал день за днем, не совсем понимая, зачем вообще даю себе этот труд.

Друзья постоянно приглашали его куда-то, но он нигде не появлялся.

— Я и не собирался идти на ту вечеринку, но кто-то решительно вознамерился вытащить меня — им пришлось буквально физически выволакивать меня из дома. Когда я вошел в ту комнату, я сразу начал искать пути к отступлению и придумывать повод просто развернуться и убежать оттуда. Но потом я увидел Лиззи, стоявшую у камина… вернее, я увидел двух Лиззи, потому что она стояла напротив зеркала.

— Так что вы не развернулись и не убежали.

Он улыбнулся ей, и его лицо осветилось от внезапной радости, которую пробудило в нем это воспоминание. А потом он вспомнил о том, что Кэт пыталась ему сейчас сказать.

— То есть у Лиззи коровье бешенство?

— Это отвратительный термин. Я не стану его использовать. Болезнь Крейтцфельдта — Якоба.

— Ой, не прячьтесь за словами, господи боже мой.

Было невозможно определить, как долго болезнь дремала у нее внутри.

— И это из-за того, что она ела мясо?

— Зараженную говядину, да, но мы понятия не имеем, когда именно. Скорее всего, много лет назад.

— Что теперь будет? — Макс поднялся и уперся руками в ее стол. — Простыми словами. Что Теперь Будет? Как и Когда? Мне нужно это знать.

— Да, — сказала Кэт, — нужно.

И рассказала ему.

Болезнь протекала очень быстро и очень страшно. Помимо депрессии и атаксии, появились и другие ментальные отклонения, с которыми Максу было гораздо тяжелее справляться — резкие перемены настроения, растущая агрессия, паранойя и подозрительность, панические атаки и долгие часы с трудом сдерживаемого страха. Лиззи постоянно падала, у нее появилось недержание мочи, ее периодически тошнило. Макс оставался с ней, ухаживал и следил за ней двадцать четыре часа в сутки. Ее мать дважды приезжала из Сомерсета, но не могла оставаться в лофте надолго из-за недавней операции на бедре.