Хрущев любил Владимира Ильича в три раза больше, чем Сталин. И делал все, чтобы доказать эти чувства.

Бомба в мавзолее по-прежнему была. И ее действительно должен был приводить в действие аварийный генератор. И двадцать девять умельцев были уничтожены в один день — из-за того, что знали эту тайну.

Но в шестьдесят первом году, сразу после выноса Сталина из мавзолея, в усыпальнице Ильича был сделан ремонт и обновлено оборудование. Из Германии прибыл контейнер с тремя новенькими аварийными генераторами, которые и были размещены в генераторном зале.

Инженеры не стали трогать старый, громоздкий и, видимо, ненадежный генератор, оставшийся здесь со сталинских времен. Просто отключили его. Табличку с черепом и словом «Опасно» хотели даже снять, но она была приклепана на совесть, и ее оставили. Пусть ржавеет.

Вместо эпилога

20 сентября 1993 года Москва

Генерал Голубев был сама любезность.

— А, Макс, заходи, — улыбаясь, проговорил он. — Как отдохнул?

— Ничего, — сдержанно ответил Лаптев. — Нормально…

— Наши ребята все тебе прямо иззавидовались, — доверительно продолжал генерал. — Они в Москве куковали, в кабинетах, а ты все лето плюс бархатный сезон…

— Я в отпуск не просился, — заметил Лаптев. Так, между прочим.

Генерал замахал руками:

— Помню, помню я! Но пойми: так было лучше для всех, в том числе и для тебя самого. Ты в отпуске — с тебя и спроса нет… В Крыму был, я слышал?

— В Севастополе, — подтвердил Лаптев. — У новых родственников по линии супруги.

Голубев не без зависти спросил:

— Загорал, купался? Эх, мне бы в Крым…

— Погода была не очень хорошая, — сказал Лаптев, не желая расстраивать начальство по пустякам. — Сплошные дожди. А в солнечные дни — вкалывал у Ленкиных родителей на плантации…

— Куркули? — живо осведомился генерал. — Кулаки-мироеды?

— Во-во, — признался Лаптев. — Те еще эксплуататоры. Так что отдохну уж в Москве. В кабинете.

— Ну, и отлично, — кивнул Голубев. — Рад, что ты в форме. У нас тут в столице много интересных новостей. Может быть, слышал?

— Кое-что, — осторожно произнес Лаптев. — То, что в газетах было… Например, что генерала Кондратова из МУРа убирают…

— Туда ему и дорога, — равнодушно сказал Голубев. — Сам виноват, распустил уличную преступность… И пресса тут, конечно, помогла. «Листок» этот крикливый все лето капал на мозги президенту: отомстите за Машу, отомстите… Вот и отомстили.

— Погодите, — с недоумением проговорил Лаптев. — Но Кондратов-то здесь при чем? Он же оргпреступностью занимался?

Генерал пожал плечами:

— Начальник всегда виноват. Прохлопал у себя под носом этого Маковкина — значит, отвечай. Кстати, ты про приговор читал?

— Читал, — мрачно ответил Лаптев. — И суд этот, и приговор — просто маразм. Он ведь больной, Юлий, я же еще тогда написал в рапорте! Его не судить, его лечить надо было… Так нет — закрытый процесс и исключительная мера наказания…

Генерал поморщился:

— Знаю, Макс. Все понимаю. Только пойми и ты: политически было очень важно, чтобы такой опасный террорист получил по заслугам. В назидание, так сказать, другим.