За этой дикой речью последовало совещание, убить ли пленного теперь, или перетащить его на родину, чтобы там растерзать. Старый Пианкишав говорил последним. Его слова сопровождались такими выразительными жестами, что произвели впечатление даже на самого предводителя, который называл себя жестокосердным. Этот подал знак молодому воину, и тот сейчас же привел одну из отнятых у неприятеля лошадей и подвел ее к Пианкишаву, который передал ее двум индейцам, принадлежавшим, по-видимому, к его роду.

После этого Пианкишав получил бочонок с водкой и стал нюхать ее с видимым восхищением. Наконец передали ему и скованного Роланда. Послышались громкие, радостные крики всех индейцев.

Это всеобщее ликование, казалось, было знаком к прекращению совещания. Все вскочили на ноги и продолжали пронзительно кричать, пока Пианкишав прикреплял петлю кремню, охватывавшему руки Роланда, и старался притянуть его к лошади, на которую молодые дикари уже нагрузили бочонок с водкой.

Последняя надежда Роланда быть вблизи несчастной сестры исчезла. Главный отряд диких распрощался с меньшим отрядом Пианкишава, и уже все было готово к отъезду, как вдруг появилась Телия Доэ, кинулась к Роланду и старалась вырвать у старого Пианкишава веревку, за которую он вел пленника.

Она схватила веревку с неожиданной силой, и ее горящие глаза быстро метались от человека к человеку, пока не остановились на лице человека с более светлым лицом, который раньше занимался раздачей наград.

— Отец, отец! — закричала она ему, — что вы делаете? Вы не должны выдавать его убийцам! Вы обещали…

— Молчи ты, глупая! — прервал ее человек, к которому она обратилась. Он схватил Телию за руки и, стараясь оторвать ее от пленного, проговорил: — Ступай на свое место и молчи!

— Нет, я не хочу молчать, я не буду, отец! — продолжала Телия. — Вы белый человек, отец, а не индеец, и вы обещали мне, что ему не сделают никакого зла. Правда ведь? Обещали?

— Проклятая дура! Прочь, говорю тебе! — проревел этот человек и еще раз попробовал оторвать Телию. Но девушка с такой отчаянной силой вцепилась в Роланда, что другие индейцы должны были поспешить на помощь, чтобы разнять ее руки. Но и им она противилась, пока отец не вытащил нож и с яростью не занес его над нею. Испуганная, бледная, бросилась она к ногам варвара-отца и молила его пощадить. Этим воспользовались индейцы, оттащили Роланда и удерживали Телию, которая напрасно делала отчаянные усилия, чтобы последовать за пленным и отнять его у врагов, жаждавших его крови. И уже издали Роланд все еще слышал ее крики, и они терзали его душу, хотя горе от разлуки с бедной сестрой, казалось, заглушало в нем все другие горькие чувства.

Когда Пианкишав и его спутники спустились с холма, старик вскочил на лошадь, схватил конец веревки, которой был привязан Роланд, и поехал в брод, таща за собой несчастного пленника. Брод был широк, глубок и каменист, течение в нем было так сильно, что Роланд срывался несколько раз и, несомненно, погиб бы, если бы два других дикаря не поспевали к нему на помощь. Наконец перебрались через реку, и воины поспешили выйти на берег, где они еще раз остановились, чтобы послать последний поклон своим соплеменникам.

И Роланд бросил последний взгляд на уезжавших дикарей, и сердце защемило у него, ему показалось, что среди них сидела на лошади Эдита, поддерживаемая великаном-индейцем, которая вскоре исчезла за деревьями.

Меньший отряд индейцев стоял еще на хребте горы и отвечал на прощальные крики Пианкишава, который потом повернул на запад и, таща за собой пленника, исчез в чаще леса.

Глава тринадцатая

ПИАНКИШАВ

Боли, которые причинял несчастному Роланду крепко затянутый ремень, были так сильны, что он несколько раз терял сознание.