|
Уткнулся мне в грудь лицом, я обняла его и прижала к себе. Так и сидели на кровати. Голубки. А еще через десять минут он совершенно оклемался, посвежел и стал прежним Б. – красивым, породистым мужиком. Но о сексе, к моей радости, речи уже не шло. Просто устроили совместный ужин – и ужинать вместе с Б. мне было совсем не противно, как заниматься с ним сексом. Я знаю, что не привлекаю его в роли изысканной собеседницы, остроумной полемистки, все, что ему нужно от меня, – животный секс. Он испытывает ко мне какую-то звериную, сугубо физиологическую страсть, лишенную духовности. Но в этот вечер, вечер без секса, он попросил меня остаться. Не хотел одиночества. А я, став случайно свидетельницей его мучений, смотрела на него по-новому: для женщины жалость является смертоносным капканом. Мой ненавистный банкир, вынудивший меня отрабатывать зарплату в постели, вовсе не так удачлив, самоуверен, благополучен и всемогущ, как кажется. Он извивается в тисках страшной боли и ничего не может поделать. Он так же слаб и бессилен перед лицом этого страдания, как я перед его напором и требовательностью. Я не могу сказать ему: „Оставьте меня в покое!“ – а он не может попросить об этом свою боль. В общем, поужинали славно и спокойно, будто добрые муж и жена накануне серебряной свадьбы. Б. сказал, что приступы стали терзать его чаще, я, вся такая медицински осведомленная, предостерегла, что, возможно, дело в нарушении мозгового кровообращения и рукой подать до инсульта. Он махнул рукой – да ерунда, просто очень много работаю, мало сплю. Вот-вот, язвительно подумала я, здоровье-то уже того, уплыло, а все скачет в кровати, как двадцатилетний. Конечно, голова заболит. Потом я…»
«…Она ждала мужа. Она не только красива, как мне рассказывала Лиза, но вся словно светится. У нее голубые глаза и светло-русые волосы, искусно мелированные. Очевидно, для Б. это был сюрприз, он вышел из здания, увидел Виолу в автомобиле и заулыбался. Они поцеловались, Виола мягко тронулась с места, и через минуту шикарная тачка с моим начальником и его женой на борту заняла свое место в автомобильной пробке около перекрестка. Я с грустью проводила глазами счастливую парочку и поковыляла к остановке. Интересно, о чем они будут говорить сейчас? Она расскажет, как провела день? Куда поедут? Сразу домой, или на какой-нибудь прием, или в ресторан? Чужая жизнь. Хоть один бы глоточек такой жизни. Но что это я разнылась? Мне стыдно жаловаться! Еще несколько месяцев назад такой заработок, как сейчас, показался бы мне невероятным, и вот, человеку всегда чего-то не хватает, я завидую Виоле, светской даме, жене банкира! Глупая. У меня свои радости, своя жизнь, очень даже неплохая теперь. Вчера купила Ирине костюм в бутике, она чуть не расплакалась – сто лет не надевала ничего нового. Какое счастье, что теперь я могу помогать ей, моему единственному родному человеку. У Машки уже четыре зуба, смешная, кусается. Я думала…» «…Да, годится в отцы, но он совершенно меня очаровал. Элегантный, подтянутый, с серебристыми висками, очень предупредительный, заботливый, вежливый, остроумный. ВМ ни единым словом не дал мне почувствовать, что я путешествую на правах содержанки. ВМ и Роман что-то там переиграли, поэтому мы не можем лететь в Токио одновременно вчетвером. Роман и Ольга прилетят позже. Почти девять часов мы болтались в воздухе, но что это был за полет! Авиакомпания „Джал“ надолго задержится в моей памяти, вызывая приятные воспоминания о широких, удобных креслах, милых стюардессах-японках, огромном бифштексе, песочных розетках с черной икрой, шампанском и бордо из порционных бутылочек, сверкающем душистом туалете. В нашем салоне на втором этаже самолета было всего девять пассажиров. Несколько часов я проспала, устроившись сразу на трех креслах, а стюардесса заботливо укрыла меня пледом. ВМ рассказывал интересные истории из своей богатой приключениями жизни (он объездил всю Северную и Южную Америку, Африку, он исколесил вдоль и поперек Европу на своем автомобиле), смешил меня забавными анекдотами. |
