Джулиан подавил стон и закрыл глаза, а Лилиана встала, не дожидаясь, пока слуга отодвинет ее стул.

— Милорды, прошу извинить, у меня разболелась голова. — И она направилась к двери.

Артур, Джулиан и Бенедикт вскочили с мест, но Эдриан остался сидеть, равнодушно потягивая вино.

— Приятных сновидений, — буркнул он, когда она проходила мимо.

Дверь за ней закрылась. Бенедикт упал на стул, Артур и Джулиан медленно сели. Никто больше не притронулся к еде.

Джулиан горел желанием быстрее покинуть Лонгбридж, о чем и сообщил другу по пути из столовой.

— Теперь видишь? — спросил Артур. — Эти люди сошли с ума.

Ничего такого он не заметил, возразил Джулиан; просто ему необходимо вернуться, ибо его ждут исторические рукописи.

— Господи, какой же ты, Кеттеринг, тупой!

— Лучше быть тупицей, чем сующей свой нос в чужие дела старухой, — ответствовал тот. — Увидимся в Лондоне, мой друг.

Хохотнув, он удалился к себе.

Джулиан был далеко не туп, поэтому в душе согласился с Артуром, но, хотя и чувствовал себя виноватым после смерти Филиппа, не желал ни во что вмешиваться. На свой лад он уже старался помочь Филиппу и видел, чем все закончилось. Эдриан не Филипп. Он не в таком отчаянном положении и расплачивается за свое опрометчивое решение. Он заперт в аду супружества.

Джулиан с трудом дождался рассвета.

Однако, войдя в столовую, чтобы позавтракать перед отъездом, он, к величайшему удивлению, обнаружил там Эдриана, который пил чай. Он замер у двери. Происходящее здесь его не касается. Тем не менее Джулиан провел бессонную ночь — ему не давала покоя тревога за Эдриана. После наблюдений за обитателями поместья он все понял: сознательно или нет, Олбрайт позволил брату сеять тут раздор. Возможно, его женитьба и была ошибкой, однако нельзя же позволять Бенедикту столь явно использовать это в своих целях.

Джулиан вдруг припомнил клятву у могилы Филиппа. Никаких больше недомолвок между ними… никто из них больше не уйдет… Черт возьми, он поклялся, а теперь стоит здесь, глядя, как один из его лучших друзей замыкается в своем личном аду. Бенедикт, этот маленький хищный зверек, изо всех сил его туда толкает.

Он знал, что обязан что-то сказать — хотя бы ради данной над могилой Филиппа клятвы. Наверняка Кристиан сейчас гордился бы им, подумал Джулиан, входя в комнату.

— Не наш ли старый друг Артур привел тебя к греху пьянства? — саркастически заметил он.

Эдриан скривился — у него гудела голова от выпитого накануне — и жалобно пробормотал:

— Кто бы говорил. Должно быть, ты сегодня первый раз лег спать трезвым, да?

— Оскорбляешь, — улыбнулся Джулиан. — Второй раз. Но ведь у меня нет прелестной супруги, которая бы меня ждала.

— У меня тоже.

Улыбка у Джулиана исчезла, он нацепил на нос пенсне и начал задумчиво разглядывать друга. Проклятие! Эдриан отодвинул чашку. Теперь вот и Дейн уставился на него, как будто он не в своем уме.

— Послушай…

Граф поднял глаза. Странно, Джулиан обычно не сует нос не в свое дело. Артур — да, а он — никогда.

— Э-э… я знаю, что не должен этого говорить, но я твой друг, Олбрайт, и мы… ну… мы дали клятву друг другу, помнишь?

— Клятву?

— Мы поклялись, что не позволим больше одному из нас уйти.

Это уж слишком! Да, за последнее время он много перенес, однако считать его трусом, как Филипп…

— Что ты имеешь в виду? — процедил Эдриан.

— Я имею в виду… — Джулиан слегка поморщился. — Возможно, тебе нужен совет.