— Здесь темно, как в царстве теней, — проворчала она и повернулась к хозяйке.

— Царство теней освещает вечный свет. — Лилиана села на скамью и закрыла лицо руками.

Полли фыркнула. Миледи сама виновата — место женщины рядом с ее мужем.

— Вы не должны тут оставаться, это нехорошо для вас.

— В самом деле? Не могли бы вы оставить меня одну? Горничная презрительно щелкнула языком.

— Прямо как девочки Олбрайт, — с раздражением пробормотала она, выходя.

Нет, Полли ошибалась. На тех девочек она совсем не похожа ни фигурой, ни манерами, сердито подумала Лилиана. И она не хочет быть одной из Олбрайтов, если под этим подразумевается холодное, жестокое равнодушие. Господи, она искала себе неприятностей? Что ж, она их нашла.

Она никогда не забудет, как он выглядел в оранжерее.

Высокий, широкоплечий, с растрепанными от ветра рыжеватыми волосами, с кривой улыбкой, от которой у нее подкосились ноги и задрожали руки. А вечером в своем любимом кабинете, прислонившись к двери, он разглядывал ее с таким…

Лилиана вспыхнула. Самодовольный осел! Да за кого он себя принимает, чтобы, потаскавшись в Лондоне по женщинам определенного сорта, потом как ни в чем не бывало явиться домой и говорить, что она чуть ли не такая же? Наверное, он считает ее законченной дурочкой, наивной деревенской девчонкой, у которой мозги величиной с горошину. Несмотря на все недостатки, Бенедикт никогда так плохо с ней не обращался. Возможно, он несколько деспотичен, зато настоящий джентльмен. Ей следовало выйти за него, а не давать волю своим детским фантазиям, повлиявшим на столь важное решение.

Лилиана раздраженно возилась с застежкой платья и наконец, потеряв терпение, дернула ворот с такой силой, что отлетевшие пуговицы рассыпались по полу. Ей нужно было выйти за Бенедикта, поселиться в Килинг-Парке и жить в кругу семьи, а она по наивности думала, что ее ждет столько интересного с Эдрианом. Лишь восторженная деревенщина могла поверить такому человеку, как он. Он негодяй и лжец!

Она сняла платье, легла на кровать, где и проворочалась до утра, надеясь, что он придет к ней, а еще больше — что он этого не сделает.

За ночь выпало много снега, и Лилиана совсем расстроилась — теперь она не могла даже выехать на прогулку. Из пропасти, куда она ненароком угодила, выхода не было.

Эдриан думал примерно то же самое, поглядывая за завтраком на брата. И долго он намерен оставаться в Лонгбридже? День, два? Бенедикт уже намекнул, что ему придется отложить свой отъезд. Граф не проявлял интереса к его веселой болтовне о Килинг-Парке и сразу после завтрака ушел в свой кабинет.

Прежде чем спустилась она.

Эдриан просидел в одиночестве сколько мог выдержать, а когда наконец вышел в коридор, услышал смех, доносящийся из музыкального салона, и направился туда. Звуки фортепьяно и новый взрыв смеха заставили его помедлить у двери. Голос Лилианы.

Затем тишина.

Целуются? Эдриан побелел от злости и толкнул дверь, предполагая застать их врасплох. Но если они и целовались, то не в данный момент. Лилиана что-то искала среди нотных листов, а Бенедикт смотрел в окно.

— Вот, — сказала она, вынимая лист из пачки. Бенедикт обернулся и увидел брата, стоявшего у двери.

— Эдриан, держу пари, ты не знаешь, что твоя жена сочиняет музыку.

Конечно, он не знает, черт побери! Лилиана повернула голову и нахмурилась, отнюдь не обрадованная его вторжением. Хьюго и Мод, лежавшие у ног Бенедикта, забили хвостами по полу, однако не двинулись с места, чтобы поприветствовать хозяина дома.

— Еще один скрытый талант. — Эдриан заставил себя улыбнуться.

Лилиана быстро отвернулась и отложила нотный лист в сторону.

— О, ее музыка столь же восхитительна, как и ее картины.