— …У нас в России очень многое делается назло, — продолжал Саша через несколько минут, сидя нога на ногу в кресле, держа на отлете зажженную сигарету и глядя сощуренными глазами на Григория Солодухина, сидевшего перед ним на краешке письменного стола. — Тот же Петербург построили назло надменному соседу, если вспомнить Пушкина.

Он обвел взглядом восседавшую перед ним команду будущего губернатора — стриженые, мордатые парни. Некоторые явно напряглись, припоминая, кто, мол, такой этот Пушкин. Вроде вместе не сидели. И только кандидат в губернаторы не напрягся, а понимающе кивнул.

— Если вспомнить другого нашего классика, я имею в виду Салтыкова-Щедрина, наш народ следует держать в постоянном изумлении, если желаешь им управлять, — продолжал Саша. — А общие места и штампы нашего избирателя только раздражают.

Он взглянул на Ленчика. Тот слушал мэтра, приоткрыв рот. Хотя должен был излучать важность и мрачную многозначительность, как договорились.

— Наверняка, готов спорить на что угодно, у вашего конкурента на здании предвыборного штаба висит точно такой же лозунг: «Сабурова — в губернаторы!» И написано тем же почерком, то есть тем же безработным живописцем-халтурщиком, материализовавшимся из романа «Двенадцать стульев»… — Он снова внимательно оглядел компанию.

Те снова напряглись. Сколько их ни тестируй по литературе, будут одни двойки. Эти чисто конкретные пацаны явно сбегали с уроков литературы.

— Так в чем для простого обывателя разница между кандидатами, я вас спрашиваю? — продолжал Саша. — Обыватель, возвращаясь с работы в свой спальный район Онуфреево… — Тут все переглянулись, пораженные осведомленностью мэтра, знакомого со здешней географией. — Увидит сначала плакат Сабурова и только потом ваш. И справедливо решит, что вы у него списали. А это раздражает. Это, извините, напоминает, как он сам когда-то списывал у товарища по парте. Если вы не нашли возможность воздействовать на воображение электората свежими идеями или если у вас нет миллиона баксов, чтобы эти идеи купить, за дело лучше не браться.

И он снова обвел внимательным взглядом собравшихся, стараясь не замечать Ленчика, который пока не справлялся с ролью ассистента. Похоже, с баксами у них лучше, чем с воображением, подумал Саша. Значит, можно попробовать, значит, не зря сюда летели через несколько часовых поясов.

Солодухин был как раз таким, каким он его увидел на фотографии в коллекции Ленчика. Он не сводил с

Саши пронзительного взгляда, как бы не веря свалившемуся на него с неба счастью.

— Так я не расслышал, — лениво сказал Саша. — Баксы есть или еще не нарисовали?

— Так, всем выйти, — негромко, но внушительно сказал Солодухин своим соратникам, легко соскочив со стола. — Поговорим с глазу на глаз.

— Но он — останется, — твердо сказал Саша, придержав за рукав Ленчика. — Ему я доверяю, как себе.

— Вас кто сюда прислал? — недобро сощурился Солодухин, едва они остались втроем.

Саша почувствовал, как что-то екнуло и опустилось под мышкой, и будто со стороны увидел свое лицо, с которого словно смыло грим солидности и уверенности в себе. Хуже нет потерять от страха лицо!

— Будто не знаете, — ответил он тонким голосом. — Позвонил Борис Яковлевич и вежливо спросил, не занят ли я на ближайшие несколько месяцев. Если вы его знаете, то понимаете: таким людям лучше не отказывать. Поэтому я сказал, что свободен.

— Что было после? — спросил Солодухин уже спокойнее.

— Потом он пригласил меня с помощником, — он кивнул в сторону Ленчика, — в свой офис на Нащокина, это возле Гоголевского бульвара, угощал нас цейлонским чаем с замоскворецкими баранками и рассказывал, какой вы замечательный человек, единственный, кто может противостоять наступлению криминала на ваш край.