А ты, – он ткнул пальцем в другого. – Как насчет того маленького дельца, когда ты поджег дом с квартирантами, чтобы не платить аренду? Нет записи, нет долга. По всем вам плачет тюрьма, а если сейчас не плачет, рано или поздно это все равно случится. Хотите, чтобы я навел гончих на ваш след? Это научило бы вас, как надо относиться к человеку, который называет себя Скарблейд!
Наступило угрожающее молчание. Грейнджер понимал, Карл слишком пьян, чтобы понимать, какой вред наносит сам себе.
– Еще кружку эля! – рявкнул тот на хозяина.
– Я отказываюсь вас обслуживать, сэр Скарблейд, – заявил хозяин гостиницы и бросил кружку, из которой пил Карл, в бак с мусором.
Карл направился к обидчику, пытаясь схватить его за шею. Хозяин, крепкий грузный человек, удачно увернулся.
– Вышвырните его вон, – приказал он троим посетителям, сидевшим у двери.
Сопротивляющегося Карла оторвали от стойки и вынесли из бара. За порогом гостиницы его избили и швырнули под копыта привязанной лошади.
Испуганное животное встало на дыбы и опустило передние копыта на Карла, снова взвилось и снова ударило подковами лежащее под ногами тело, пытаясь от него освободиться. Карл истошно вопил, кто-то отвязал лошадь, и та пулей понеслась по улице.
* * *
Тори наняла открытую коляску – единственный экипаж, который удалось поймать в этот декабрьский день, день, когда на Трайберн-хилл должны были повесить Скарблейда. Грейнджер отсутствовал уже трое суток, и Тори не пыталась его разыскать. Она нашла приют в комнатах, которые раньше снимал Маркус. Единственным утешением было то, что эти комнаты, где она была счастлива, не сданы другим постояльцам.
Коляска приближалась к Трайберн-хилл. Тори машинально стирала брызги грязи, летевшие из-под колес и оседавшие на зеленой шерстяной юбке. Она снова мысленно благодарила Долли, которая догадалась переслать ей чемоданы с платьями и личными вещами, перевезенными ее родителями в дом лорда Фаулер-Грина перед отъездом в Америку. Тори с радостью приняла вещи. Надеть на казнь зеленое платье, в котором она с Маркусом посетила оперу, было выше ее сил.
Извозчику не показалось странным, что молодая, хорошо одетая леди приказала вести ее на Трайберн-хилл. Он усмехнулся по себя – если в баре ходили правильные слухи, большинство светских дам собирались быть там, чтобы уронить слезу по самому бесстрашному и привлекательному разбойнику. Тори приехала поздно – карет оказалось так много, что ее коляске пришлось довольствоваться местом вдали от виселицы.
Мальчишка – продавец горячих булочек – подошел к Тори в надежде на заработок.
– Вали отсюда, – отогнал его извозчик. – Не видишь что ли, она в первый раз на казни. Вся побелела, как фартук моей матушки.
Неприязнь и отвращение наполнили душу Тори при виде происходящего вокруг. Дети хватали листовки, в которых печатали последнее слово узника, старухи торговали реликвиями – лоскутами одежды и прядями волос прошлых висельников.
Благородный люд прохаживался рядом с крестьянами. Содержательницы публичных домов выглядывали добычу, у карманников был прибыльный день, старики продавали снадобья, домохозяйки выставляли напоказ кружева, ленты, копчености, рыбу и горячий хлеб, уговаривая прохожих купить их товар. Свершению правосудия, если казнь Скарблейда можно назвать правосудием, предстояло потонуть в сутолоке балагана. Тори начало подташнивать.
Впереди над помостом мерно раскачивалась толстая веревка с петлей на конце. Вот несколько человек вынырнули из-под деревянного сооружения и поднялись по лестнице. Напрасно она пыталась разглядеть Маркуса. Один из взошедших на помост был одет в черное, Тори предположила, что это палач. Ей не удавалось увидеть Маркуса, и она вдруг поняла, что не хочет его видеть. |