|
Амелиус вернулся на свой диван, сон его был очень тревожен. Ночь прошла. Первые слабые лучи рассвета влились в комнату и разбудили его. Он вскочил и посмотрел на дверь спальни. Что делать? Эта была первая его мысль при пробуждении: он начинал наконец чувствовать свою ответственность. Глава XXIII Хозяйка квартиры решила, что делать. – Вы потрудитесь, сэр, тотчас же выехать из моего дома, – заявила она. – Я не требую недельной платы, потому что не предупредила вас. Это порядочный дом, и он должен во что бы то ни стало остаться порядочным. Амелиус объяснил ей все, обращался к чувству справедливости, к обязанностям доброй христианки. Но рассуждение, неопровержимое в Тадморе, в Лондоне никуда не годилось. Хозяйка была недоступна, как египетский сфинкс. – Если та тварь, что находится в спальне, не оставит моего дома через час, я пошлю за полицией. – Ответив таким образом на возражения своего жильца, она вышла из комнаты и хлопнула дверью. – Благодарю вас за вашу доброту, сэр. Я сейчас же уйду и тогда, может быть, хозяйка простит вас. Амелиус оглянулся. Простушка Салли все слышала. Она стояла в своем оборванном платье у дверей спальни и плакала. – Погоди немного, – сказал Амелиус, вытирая ей глаза своим собственным платком, – мы уедем вместе. Я хочу купить тебе новое платье и не знаю, как это сделать. Не плачь, милая, не плачь! В то время, как он говорил, вошла глухая служанка. Она тоже плакала. Амелиус всегда был добр к ней, а она была виновницей открытия, сделанного хозяйкой. – Если бы вы предупредили меня, сэр, – говорила она в раскаянии, – я не сказала бы ни слова. Я вошла по обыкновению в вашу комнату с горячей водой и до того испугалась, что уронила кувшин и побежала опять вниз! – Амелиус остановил ее. – Я вас не обвиняю, Мария, – сказал он, – я нахожусь в большом затруднении. Помогите мне, вы сделаете доброе дело. Мария расслышала только часть его слов. Боясь говорить очень громко, чтобы не услышала хозяйка, он спросил, умеет ли она читать написанное. «Да, если крупно написано». Амелиус тотчас же написал крупными буквами то, что ему было нужно. Мария была в восторге. Она знала поблизости лавку, в которой продавали готовое женское платье, ей понадобились только два куска шнурка. Одним она смерила рост Салли, а другим ее тонкую талию. Амелиус, между тем, открыл ящик и достал последние деньги, которыми мог располагать. Он только что запер ящик, когда послышался голос немилосердной хозяйки, повелительно звавший Марию. Служанка подала шнурки Амелиусу. – В магазине вам помогут, – сказала она, и поспешно вышла из комнаты. Амелиус обратился к Салли. «Я пойду и куплю тебе новое платье», – заявил он. Девушка его остановила, она не в состоянии была слушать дальше. Лицо ее мгновенно просияло. Она захлопала руками. – О, – закричала она, – новое платье! Чистое платье! Позвольте мне идти с вами. Даже Амелиус понимал, что невозможно среди белого дня вести ее с собой в таком виде. – Нет, нет, – сказал он, – подожди здесь нового платья. Я вернусь через полчаса. Запрись, если боишься, и не впускай никого, пока я не вернусь! – Салли колебалась, она казалась очень испуганной. – Подумай о новом платье и хорошенькой шляпке, – сказал Амелиус, говоря с ней, как с ребенком, которому обещают игрушку. Это на нее подействовало. Ее лицо опять просияло. – Я сделаю все, что вы хотите, – сказала она. Он отдал ей ключ и тотчас же вышел на улицу. У Амелиуса было одно достоинство, очень редко встречающееся у англичан. Он нисколько не боялся насмешек, когда совесть оправдывала его поступки. Улыбка и хихиканье продавщиц, когда он сказал, что ему нужно, и подал два шнурка, нисколько не рассердили его. |
