Когда перемещения в дверях закончились, оказалось, что в кабинет вошел невысокий человек в черных джинсах и мешковатой рубашке. У него было очень приятное лицо, можно сказать, благородное, и неприятные, бегающие глазки. Казалось, дай им волю, и они побегут не только по лицу неожиданного гостя, но юркнут за воротник, выскочат через рукав, а потом и вовсе поскачут по стульям, подоконнику, грейпфрутовому дереву.

Человек постоял посреди кабинета, между двумя столами и стульями, и выбрал нейтральное кресло возле цитруса.

— Разводите? — спросил он, отрывая доверчиво склоненную на его плечо веточку. — У меня фирма есть «Русская зелень». Могу вам пальму привезти в три обхвата или баобаб. Вы только, ребята, дело свое сделайте, как надо…

Он посмотрел на удивленного Санчука, потом на Корнилова, который в данный момент находился в процессе закипания за обиженный цитрус.

— Я — Горобец…

Мужчина достал из нагрудного кармана визитки, хотел встать, но хитрое кресло умышленно углубленной посадки не сразу отпустило его центр тяжести. Зато его охранник мгновенно ожил, в два шага пересек кабинет, принял из рук шефа визитки и положил их на столы хозяев кабинета. Впечатление было такое, будто экскаватор поднял и перенес в зубастом ковше пару гвоздиков.

— Елена Горобец ваша жена? — первым заговорил Санчук. — Примите наши соболезнования.

— На хрена мне ваши соболезнования, — поморщился Горобец. — Меня, вон, главы администраций и депутаты телеграммами уже завалили. Скорбят, разделяют, соучаствуют… Вы мне нелюдя этого найдите. Достаньте мне его, ребята…

— Анатолий Иванович, — старательно прочитал Санчук визитную карточку, но Горобец не дал ему включиться в разговор.

— Мы с Леночкой, можно сказать, только жить начали, — он подпер лоб рукой, принимая старинную позу «пригорюнившись». — Она так мечтала свой стадион-магазин открыть. Через неделю уже запланирована сдача. Название все придумывала. Она же была творческим человеком. Креативные мозги имела. Вот название и придумалось! Думаю, назвать его теперь «Лена». Тут без вариантов. Плевать, что почти «Лента». Пусть они переименовываются, если им так хочется. Через неделю открытие. Будем перерезать черную, траурную, ленточку. Всем Ленам — первым посетителям магазина — пятидесятипроцентная скидка и подарки от покойницы. Ваших жен как зовут?

Санчук наморщил лоб, видимо, вспоминая. Корнилов мотнул головой.

— Неважно, — махнул рукой Горобец и снова сел в кресло. — Я вам, ребята, и так золотые карты покупателей сделаю, будете бесплатно отовариваться. Вы только его мне добудьте к открытию магазина. Я многого не прошу. Пусть будет все по закону: следствие, суд, исполнение приговора… Там поглядим, там видно будет.

Я бы только хотел этого отморозка в день открытия к магазину подвезти, чтобы посмотрела эта гнида, какого человека жизни лишила. Когда народ ломанется за покупками, тысячи покупателей попрут, как на штурм Зимнего, он поймет, на кого поднял свою кровавую руку…

— Мы предполагаем, что ваша жена — уже третья его жертва, — вставил реплику Корнилов.

— Родных и близких этих девчонок я тоже не забуду, — откликнулся Горобец.

— Вторая убитая, между прочим, была свидетельницей на свадьбе капитана Корнилова, — зачем-то ляпнул Санчук, за что получил испепеляющий взгляд от Михаила.

— Значит, у вас к нему тоже личные счеты?

Горобец в три приема выпростался из кресла, которое Санчук с Корниловым называли «демобилизатором», и протянул Михаилу руку. В кресло Горобец уже не вернулся, а уселся на стул перед следователем.