— В боевом искусстве не может быть учениц, только ученики. Теперь я имею право обучать. Между прочим, вот тебе еще одна доходная статья. Сниму в аренду зал, открою школу. Правда, ты меня больше по вечерам не будешь видеть…

— Я же тоже буду в спортивном зале, в первом ряду, — Аня ткнула острым локотком в близкий, беззащитный живот.

— Правильно. Ты возьмешь на себя всю организационную часть. Рекламу, сбор денег, аренду, печати, грамоты, свидетельства, регистрации…

— А ты будешь заниматься только творчеством? — ревниво спросила Аня.

— Да, — мечтательно проговорил Корнилов. — С утра буду ловить преступников, а поздно вечером и в выходные — хороших людей… Мне, кажется, лет девять было, когда я пришел в зал дзюдо. Сначала мы занимались в спортивных костюмах, а потом тренер объявил, что надо сдавать деньги на кимоно. Мама работала медсестрой. Все сдали, а я — нет. Но заказ что-то задерживался, и я пока был, как и все. Потом кимоно привезли, и на следующую тренировку все пришли, как настоящие дзюдоисты. Тренер учил их повязывать пояс, складывать куртку и штаны. Мама укоротила и перешила мне свой белый халат медсестры. На следующее занятие я вошел в зал в тренировочных штанишках и укороченном белом халатике. Весь зал затрясся от смеха, как во время одновременной отработки страховки. Знаешь, как меня прозвали?

— Доктором… Пилюлькиным? — спросила Аня.

— Как ты догадалась? — удивился Михаил.

— А я была там, рядом с тобой. Тебе только казалось, что ты один…

— Вы плачете, Анютины Глазки? Не плачьте, эта история кончается хорошо. Вернее, она еще не кончается… Когда мы боролись, мой халатик рвался от малейшего рывка. У нас были хорошие ребята, а были и негодяйчики. Вот эти старались специально порвать мне халат.

А потом было первенство нашего ДСО. Моего тренера звали Александр Измайлович. Он принес мне перед соревнованиями свое старенькое кимоно, подвернутое для меня, и сказал: «Они выделили тебя из всех, чтобы смеяться над тобой, как над самым худшим. Сейчас у тебя есть возможность доказать обратное».

Я занял первое место — единственный из нашей секции. Постирал и выгладил кимоно, принес на следующую тренировку. «Потом отдашь», — сказал мне тренер. Я несколько раз приносил ему чистое, отглаженное кимоно, вернее, дзюдо-ги, а он говорил «потом»… Это кимоно у меня до сих пор лежит. Где сейчас мой первый тренер? На пенсии, наверное?

— А ты найди его, — предложила Аня, — и подари ему кимоно, только новое, и черный пояс, который тебе вручили японцы.

— Вот этого я делать не буду.

— Почему? — удивилась Аня. — Это так красиво, ритуально!

— Именно поэтому не буду. Не такой мужик Александр Измайлович. За такие красивости он, чего доброго, и по шее даст. И правильно… Доктор Пилюлькин. Я и представить себе не мог, что когда-то у Пилюлькина будет второй дан, черный пояс, полученные не за деньги, не у чиновника от спорта, а в Японии, от патриарха школы.

— Он тебя приметил и благословил?

— Да, благословил. Не смейся. Между прочим, он обещал мне на следующий год выслать приглашение на семинар. А я еще посмотрю, кого из учеников взять с собой.

К тому же, у школы есть филиал в Германии, куда я тоже могу приехать, как свой, родной человек.

— Я с тобой дружу, — сказала Аня, пододвигаясь еще ближе, хотя ближе было некуда. — А я сегодня ходила насчет работы в одну… в одно издательство. Меня, правда, Оля Москаленко к себе зовет в оптовую торговлю, но мне к ней не очень хочется.