Пэн был доволен собой. Этот русский считал себя очень хитрым. Он надеялся оставить всех в дураках.

Нашел с кем связываться! Среди главарей Триады глупцы попадались так же часто, как белые медведи в азиатских джунглях. Расспросив охранников склада, Цзюй долго мучился в поисках истины. Кому понадобилось красть добавки? Людям Витима, чтобы потом шантажировать Гунсуня? Слишком умно для обычных бандитов. Как они могли разгадать секрет хлеба? Ведь никто другой пока до этого не додумался.

Но других правдоподобных идей у Пэна не было, и он остановился на бандитской версии.

Конкретный подозреваемый нарисовался довольно быстро, но Пэна смущала одна деталь. Ее должны были заметить охранники, но почему-то не заметили. Озарение пришло на следующий день. После этого Цзюй твердо решил брать Слепого.

— Кто тебе послал? — спросил он Глеба.

— Куда?

— К Гунсуню.

— Никто. Так вышло.

— Лжешь. Для кого ты украл добавки?

— Я? Добавки? Ты что-то путаешь.

— А если я покажу твою фотографию охранникам? Только сначала сделаю так, — Пэн достал кусочек лейкопластыря и накрыл им усы Сиверова.

«Умен, бродяга! И как только догадался?» — удивился Глеб.

Он специально закрыл усы скотчем телесного цвета, рассчитывая на своеобразное восприятие китайцами русского человека. Если они и заметят припухлость над верхней губой, то быстро о ней забудут.

Но Пэн вычислил его хитрость. Вот только догадливый басурманин все же совершил одну ошибку, приняв Слепого за казачка, засланного Витимом. И повел допрос в выбранном им направлении. Разумеется, Глеб отрицал всякое знакомство с бандитом, теперь уже абсолютно искренне. Только Пэн ему не поверил. Раз человек лжет в одном, то и остальные его слова вызывают сомнения. Отсюда вытекала вторая ошибка китайца, частично спровоцированная товарищем Мо, сообщившим триадцам строго ту информацию, которую считал нужным. Знал бы Пэн, чем вызвана популярность хлеба Гунсуня, он бы и остальное мог додумать. Например то, что внезапная хлебная экспансия может заинтересовать российские спецслужбы, которым и были переданы украденные добавки.

Но Цзюй зациклился на Витиме и поэтому посчитал несущественным фактор времени. Сиверов, как источник информации, интересовал его в последнюю очередь. Слепой был для него врагом, хитрым бандитским лазутчиком, сумевшим забраться в святая святых хлебного бизнеса и создавшим ощутимые проблемы. Следовательно, он подлежал уничтожению с предварительным формальным допросом и отнюдь не формальными пытками. Все отрицая, Слепой сам напрашивался на неприятности.

Глебу повезло. Пэн не любил заниматься делом спустя рукава, в спешке, а перед ним сейчас стояла куда более насущная задача. Поэтому Цзюй ограничился парочкой банальных зуботычин и приказал переводчику, одновременно выполняющему функции «шестерки», надежно связать Глеба. После этого оба китайца ушли.

Витим решился на крайнюю меру. Так часто бывает: потерпев сокрушительное поражение, слишком уверенный в своих силах человек впадает в другую крайность. Он начинает паниковать, хватается за любую соломинку в поисках спасения. Когда вместо жены Гунсуня Витиму доставили весть о захвате его бойцов полицией, бандит рассвирепел:

— Уроды! Совсем хватку потеряли, зажирели от беззаботной жизни. Привыкли трусливых барыг трясти. Стоило двум желторотым пацанам выхватить пушки, и они сразу подняли лапки кверху. Все, наберу новых людей — голодных, злых и решительных.

Но затем выяснились подробности инцидента, и Витим почувствовал растерянность, густо замешанную на страхе. Опять китайцы, те самые китайцы, уцелевшие после его охоты и готовые к новым схваткам.