Услужливые продавцы все рассказали и показали, но Аркадий Францевич телеграф не купил, потому что не справился с противоречием: «Ведь в хозяйстве пригодится! — Но шестьдесят пять рубликов!» Однако сделал в памяти зарубочку…

Одновременно с изучением телеграфа он думал, как провести разговор с Хлопоней. Этот тип мог бы пригодиться в полицейском хозяйстве. Он был из тех ворюг, что раньше называли «пертовыми мазами» — старики еще помнили давний воровской жаргон и охотно учили ему молодежь, да только молодежь все порывалась изобрести свой собственный. Пертовый маз — своего рода аристократ, известен успехом в крупных делах, на мелочи не разменивается, обладает авторитетом и участвует в сходках, на которых делят всякие спорные вещи. Что бы тут изобрести?..

От «Мюра и Мерилиза» до Никольской было рукой подать, и Кошко отправился в «Славянский базар» пешком. Ресторан, хоть время было далеко не обеденное, оказался почти полон. Заведение славилось своими завтраками. Казалось бы, уж в рождественские-то дни можно отдохнуть от забот в кругу семьи, но Кошко увидел в большом двухсветном зале знакомые физиономии коммерсантов и финансистов: как привыкли в «Славянском базаре» обсуждать сделки, так и отцепиться от него не могут.

Разумеется, в ресторане дежурили свои сыщики. Аркадий Францевич отошел от столика, вроде бы в мужскую комнату, и, изловив сыщика Альперовича, которого сам же сюда рекомендовал, объяснил ситуацию: Хлопоню впустить и выпустить беспрепятственно, тем более что вор вряд ли на сей раз будет безобразничать.

Хлопоня не преминул блеснуть элегантностью — явился во фраке. Это в дообеденное-то время! Кошко с любопытством наблюдал, как он идет прямиком к его столику.

— Присаживайся, — сказал Аркадий Францевич, блеснув знанием воровского этикета: боже упаси предложить «садись». — Я угощаю. Красиво ты в Москве прописался, есть чем похвастаться. Красиво! А я такое ценю.

Хлопоня пока не понимал, о чем речь. Но на всякий случай быстро огляделся. Он, конечно, сообразил, что речь пойдет о сегодняшней добыче. Вряд ли сам Кошко позвал его, чтобы поздравить с Рождеством. Но о которой добыче? Вылазка на Николаевский вокзал принесла портмоне, два кошелька, браслетку с подозрительно крупными камнями и три портсигара, не говоря уж о часах. Оба помощника показали себя с лучшей стороны, да и сами получили пользу, поглядев, как работает опытный щипач.

— Да ты не бойся, Хлопонин, сегодня тебя не тронут, — пообещал Аркадий Францевич. — Отлично ты вернулся. Сразу заявил: вот как настоящие воры действуют, учитесь, сопляки! Только не пойму, откуда ты про этого Ходжсона узнал? Не может быть, чтобы тебе из Питера телефонировали. Или уже и до этого дошло? Первого же своего московского лоха ты выбрал прямо на загляденье!

Тут до Хлопони понемножку стало доходить. В портмоне обнаружились визитные карточки на заграничном языке и бумажки, написанные не по-русски.

— Да уж постарался, — осторожно сказал он.

— Вот и я о том же! Красиво получилось, ничего не скажешь. Не абы кого обчистил! Не дуру-барыню, не пьяного купчишку. По всей Хитровке, поди, шум пошел: Хлопоня-то каков! Одно плохо…

Кошко сделал паузу. И эта пауза была Хлопоне очень даже понятна.

— Лошок-то твой не простой… сам уже, наверно, знаешь? Знатно ты в Москву въехал, сразу себя показал, а теперь давай подумаем, что бы такого сделать, чтобы не вышло скандала с английским королем.