Шелли представил консулу свою супругу, которую тот и взглядом не удостоил, и похвалил его роскошный дом.

Мустафа Ага кивнул:

— Он еще не закончен! Я уже сомневаюсь, что когда-нибудь доведу замысел до конца. Вероятно, я иду по стопам отца: тот воздвиг дом на колоннах храма Амона, но пришли археологи и попросили покинуть культурное наследие. — И консул затрясся от смеха.

Заметив недоверчивые взгляды гостей, Мустафа Ага вежливо осведомился:

— Вы не верите моим словам? Но клянусь бородой Пророка, я говорю правду! Храм был погребен под холмом, наружу выступали лишь верхушки колонн. Они прекрасно подходили в качестве фундамента. Но это было давно. А вы теперь смеетесь!

Властным движением руки Мустафа подозвал к себе назира Луксора и попросил представить англичан прочим гостям.

— Он бургомистр, — пояснил консул, — он знаком с людьми лучше, чем я.

Среди гостей, а их было около сотни, присутствовали примерно дюжина консулов разных стран, начальник вокзала, носивший официально титул «директора вокзала», начальник телеграфа, помощник мудира Ибрагим эль-Навави, американский боксер с любовницей, нефтяной магнат из Калифорнии и половина команды его корабля, фотограф из Парижа, постоянно подкручивавший усы, и множество авантюристов и бонвиванов, обычно проводящих лето на Лазурном Берегу, в октябре же каждый год перебирающихся в Египет, а также кучка археологов и исследователей со всего мира, которых от прочих гостей отличала поношенная одежда и серьезность бесед.

Внезапно все взоры привлекло появление дамы в белом мужском костюме с красным галстуком. «Леди Доусон», — представил ее назир. Она поднесла к губам мундштук с сигаретой, затянулась и выдохнула через плечо облачко дыма. Смерив профессора взглядом, она коротко спросила:

— Англичанин или американец?

— Кембридж, — ответил Шелли.

— Повезло, — ответила леди Доусон. — Вы, наверное, знаете, что американцев здесь не жалуют. У них излишек денег при недостатке манер. В Луксоре до сих пор рассказывают о том, как один американский полковник купил себе жену-пигмейку в Нубии. Она была всего метр ростом, но хорошо откормлена и обычно нага. Полковник держал ее как собачку. Итальянцев и французов считаю мошенниками, что недалеко от правды, им ведь достались все лучшие захоронения. А немцы — боже мой, они надежны и трудолюбивы, однако, к сожалению, также скупы и горды, иногда они поселяются в разграбленных могилах, чтобы сэкономить на плате за отель. За это их не слишком любят. Мы, англичане, наиболее соответствуем образу культурных европейцев, сложившемуся у египтян.

— Вы живете здесь, в Луксоре? — спросил профессор Шелли. Леди стряхнула пепел в пепельницу и неопределенно повела рукой.

— Сегодня в Луксоре, завтра в Асуане, следующий месяц в Александрии…

— Как это понимать?

— Очень просто, я живу на яхте. Быть может, вы ее видели, она называется «Изис». — И леди Доусон рассказала о том, что ее муж, сэр Арчибальд Доусон, владелец многих хлопковых фабрик в средней Англии, умер от малярии в Египте пять лет назад во время их медового месяца. С тех пор она не покидала Египта и на яхте, на которой провела лучшие часы жизни, то поднимается, то вновь спускается по Нилу. Почему, она навряд ли смогла бы объяснить. У леди Доусон был низкий бархатный голос, а когда она говорила, то кокетливо запрокидывала голову и вскидывала взгляд к сводчатому потолку, выкрашенному в синий цвет с желтыми звездами.

— Своенравное существо, — заметила Клэр Шелли, когда они отошли в сторону, и профессор кивнул. Несмотря на разговорчивость, эту женщину окружала аура таинственности; казалось, она осознавала это и наслаждалась.