Жизнь в Луксоре стала для Омара самым счастливым временем в его жизни. У Тахи он научился читать и писать и мог теперь декламировать суры Корана, как настоящий чтец в мечети. Клэр, жена профессора, учила его английскому языку, и ежедневным развлечением мальчика было читать и заучивать наизусть объявления о смерти и некрологи на первой странице «Таймс», в результате и в повседневном общении выражался он довольно высокопарно. К восхищению профессора, мальчик не только выказал интерес к археологии, у него был бесспорный талант — тридцать одну династию вплоть до правления Александра Великого он знал наизусть.

В процессе своих исследований профессор Шелли подготовил в общей сложности четыре проекта раскопок для Фонда Исследования Египта, два из которых касались поиска гробниц фараонов в Долине Царей, рассчитанных на два сезона при использовании 120 единиц рабочей силы.

Забыто было ужасное похищение Омара, и хотя он оставил поиски, но при исследованиях, в которых он с воодушевлением помогал профессору, он вновь и вновь натыкался на границы, переступать которые казалось неблагоразумным.

Интриги, убийства и обман были частью повседневной жизни в Египте того времени, и Луксор не был исключением. И государство и правительство находились в состоянии упадка, и немногие могли похвастаться знанием того, кто кому приходится союзником или противником. Официально Египет все еще являлся частью Оттоманской империи султана, его наместником был кедив Аббас Хильми, вице-король с ограниченной властью. Правил страной премьер-министр, но и он, и кедив подпадали под власть британского генерального консула, так как уже тридцать лет Египет являлся британско-египетским кондоминиумом.

Можно было предположить, что генеральный консул, лорд Киченер, в той же степени ненавидим жителями Египта, как кедив любим. Однако на деле все было скорее наоборот. Гордый бородатый ирландец полюбился еще в качестве сирдара, главнокомандующего египетской армией. Заняв пост генерального консула, он проявил внимание к судьбе маленьких людей, особенно феллахов, не осмеливавшихся даже носить тюрбаны и приличную одежду, чтобы их не сочли слишком богатыми и не обложили непосильными налогами. Кедив же, напротив, несмотря или, напротив, благодаря своему европейскому воспитанию, был своевольным, эгоистичным, деспотичным интриганом, не знавшим меры ни в чем; кедив не был любим в народе. Аббас Хильми поддерживал все существующие политические группировки и партии, хоть отдаленно нацеленные против власти англичан. То, что многие из них были между собой смертельными врагами, усиливало неоднозначность политической ситуации.

Наиболее громко заявляли о себе националисты. Среди них были как умеренные, так и радикалы, экстремисты и террористы. Премьер-министр Бутрос-паша Гали был застрелен. Заговор с целью убийства его преемника Мохаммеда-паши Саида, а также кедива и лорда Киченера был раскрыт в последнюю минуту. Вооруженные толпы бродили по стране, и никто не чувствовал себя в безопасности.

В эти дни Омар ничего так не желал, как того, чтобы все националисты объединились и сообща стали бороться за общую цель, за свободный Египет, в котором все были бы равны перед законом. Профессор Шелли был невысокого мнения об этих людях, считал их коварными, продажными и оторванными от жизни, марионетками кедива и пророчил им плохой конец. Омар не противоречил, но в его сердце росла любовь к этой стране, он чувствовал особенную теплоту, когда задумывался о будущем Египта, которое было и его будущим.

И его сильно задевало, когда в кафе «Ком Омбо» за вокзалом, куда приходили только местные — пили чай, кофе и зеленый лимонад и курили по двое или вчетвером высокие кальяны, — он не встречал уважения к себе, даже наоборот, к нему относились с недоверием и, прикрывая рот рукой, говорили, что он чужак Ситуация усугубилась тем, что однажды он читал в кафе «Таймс», что здесь считалось явной провокацией, как, например, развевающийся британский флаг.