Нагиб представил собеседника, Али ибн аль-Хуссейна, худого мужчину со строгими чертами лица и короткими черными вьющимися волосами, продавца специй из Ливана. У Али были маленькие, веселые, даже коварные глазки — во всяком случае, у Омара сразу возникло такое впечатление. У торговца, рассказывал Нагиб, есть для них стоящее задание, и, заметив недоверие во взгляде Омара, добавил, прикрыв рот рукой, что аль-Хуссейн — член организации.

Задание, дававшее возможность заработать каждому из них по пятьдесят фунтов при возмещении всех расходов, на вид не было связано с большим риском: Нагиб и Омар должны были отправиться вверх по Нилу в Асуан и встретить там караван, направлявшийся из Судана и везший специи из Хартума.

Омар, не задумываясь, согласился. Шанс покинуть безликий, суетливый город был для него намного важнее опасений относительно намерений Али ибн аль-Хуссейна. Молодость и неопытность удерживали от раздумий и мелочности, на их стороне было и доверие к людям, вероятно, основное свойство характера Омара. Несмотря на то что он прекрасно умел общаться с людьми, он не слишком разбирался в них, а его дружелюбная манера поведения, соответствовавшая его жизнерадостности и беспокойству духа, всю жизнь представляла наиболее уязвимое место Омара.

Нагиб, будучи старше, не был тем не менее Омару ни опорой, ни поддержкой. Напротив, в те моменты, когда он подпадал под влияние алкоголя, — а такие часы занимали неизмеримо большую часть его жизни, нежели часы воздержания, — Омар вынужден был либо постоянно одергивать товарища, либо запрещать разговаривать, либо просто удерживать подальше от людей в целях сохранения их, Омара и Нагиба, безопасности. Их отношения давно достигли той стадии, когда уже не может идти речи о недоверии, а причиной совместного существования был только патриотизм. Они давно не занимались постоянной работой, с одной стороны, из соображений безопасности боясь называть свои имена, с другой — потому что Нагиб говорил, что тадаман не даст своим людям пропасть.

Исходило ли последнее задание от организации или лично от ливанца, они так и не узнали, так как тот, вручив им конверт с бумагами и некоторой суммой денег, мгновенно исчез. Вообще в поведении Хуссейна было нечто, что удерживало от каких-либо вопросов и возражений. Семнадцатого числа сего месяца Хуссейн должен был ждать их в порту Каира.

В бумагах, оставленных ливанцем, к разочарованию обоих, не было адреса Хуссейна, зато был их адрес. Тем не менее обещанное вознаграждение и возможность на две недели покинуть темное обиталище затмили возраставшие сомнения относительно задания. Нагиб и Омар, чтобы не вызывать подозрений, отдельно друг от друга зарезервировали места на пароходе в Асуан, шедшем до конечного пункта три с половиной дня и предоставлявшем пассажирам крохотные кабинки с двухэтажными койками — о кроватях не было и речи.

Старый почтовый пароход под названием «Бедрашен» мог похвастаться широкими лопаточными колесами, высокой дымовой трубой, расширявшейся на конце в форме тюльпана, а на трех палубах располагал местами примерно для сотни пассажиров. В темном трюме размещался почтовый груз парохода. На верхней палубе располагалась столовая, защищенная от солнца, обставленная плетеной мебелью, которой в основном пользовались англичане.

Омар и Нагиб с полным основанием избегали этого помещения. Большую часть времени они проводили на средней палубе, где стояли крашеные деревянные лавки, как в купе поезда третьего класса. Здесь проводили время египтяне, беседовали, ели принесенное с собой, играли в трик-трак, спали или просто смотрели на Нил. Здесь можно было чувствовать себя в безопасности. И тем не менее Омар и Нагиб старались не появляться вместе.

Ночь еще не успела охладить накаленный днем воздух, поэтому Омар предпочел подремать в нише. О сне можно было не думать. Самалут они уже миновали, около полуночи должны были причалить в Минии.