Почти каждая из газет, которые забрасывал статьями Янис, называла себя независимой. Однако по ее курсам даже Судно мог приплыть до мысли, у кого на содержании находится то или иное независимое издание. А потому прекрасно разобрался, куда и что надо строчить с мечтой о кассовом окошке.

Янис стал одновременно лупить гонорары с газет, бывших между собой на ножах. В прежние времена этим поведением он бы нарвался на всеобщий приговор к творческой смерти. Но кто сейчас будет обращать внимание на всякие мелочи при поведении заробитчан? Однако Сосисомиди рассчитывал не только на гонорары, но и благосклонность тех, за кого гнал прозаические строки. Янис легко вычислил, куда нужно переключить творчество, чтобы иметь пару копеек сверху редакционного гонорара.

Сосисомиди лишний раз понял верность выбора, когда его шныряния по городу завершились колоссальным успехом. Он вдерся в офис страховой компании и пробился своими нудностями до директрисы. Судно поведал даме, как хотят читатели газеты узнать за благое дело, которое она ведет вместе с гарантированной исключительно морским воздухом выплатой процентов. Сосисомиди еще не знал, в какую из газет он продаст интервью, а уже старательно записывал ответы. В конце беседы директриса одарила журналиста двадцатидолларовой купюрой в виде премии за возможную рекламу. Янис еще раз убедился – он не зря перешел с поэзии на прозу. Сосисомиди уже понимал, как восторженно распишет это страховое общество, не стесняясь в выражениях полного одобрения и восхищения. Однако свой гонорар он отчего-то не рискнул вложить в такую замечательную страховую компанию, чтобы наваривать с него тридцать процентов ежемесячно.

И правильно сделал. Настоящим хозяином этой пирамиды была вовсе не директриса лопнувшей через месяц страховой компании, а Славка Моргунов.

Глава пятнадцатая

Капон немножко нервничал, репетируя перед зеркалом свое новое лицо. Единственное, что таки да устраивало Спорщика на собственной морде, так это вставной глаз. Борода росла медленно, долго щуриться было трудновато, зато стыла голова, выбритая под ту стрижку, которую Капон уже несколько раз носил по приговору судов.

Сидевший возле журнального столика Моргунов не без удовольствия разглядывал то свои новенькие сапожки, то потуги Капона стать мастером народной медицины. Время от времени Славка кидал дельные советы до подельника, чтобы тот мог еще скорее приступить до исцеления страждущих.

– Капон, я вам говорю: морда должна всю дорогу не дергаться, – руководил репетицией Моргунов. – Вы же имеете видеомагнитофон и кучу фильмов за этих лысых мастеров. И вы думаете, их объединяет идиотизм режиссеров? Ни разу. У них всех морды каменные. Даже когда их лупят самурайскими шпагами. У меня уже зуд начать дело, но я даже не могу приступать из-за этой бороды. Майка наготове, санаторий на мази, бабки заряжены – и только ваша борода стоит у всех поперек дороги.

Капон принял обычный вид и устало опустился в новенькое кресло.

– Какие дела, Слава? Вы что, не знаете, волосы очень быстро имеют расти только на покойниках.

– Не только, Капон. И на лицах восточных национальностей. А вы теперь именно такое, с Тибета, поэтому догоняйте понтов вместе с бородой и самообразовательностью.

– Ага, как же. Думаете это легко? Я никак до вашего халата не привыкну, а вы говорите борода при каменной морде восточной нации.

– Интересно, – скривился Моргунов. – С кем это я разговариваю? Если бы мне выпало счастье слушать всяких нудностей старика Капона, так черт с ним. Но я не вижу среди здесь Капона. Вместо него мне бакланит всяких идиотизмов мастер Вонг. Вы что, забыли за свой паспорт? Настоящий паспорт, а не те липы, на которые богаты ваши нычки. А в новой ксиве без понтов сказано – вы теперь никакой не Капон. Так что кончайте ныть, и ведите себя как доктор астрологопсихологических наук из Академии.