— Другой — это ыых? — спросила Ниида, машинально погладив Тату по голове, — Тата — это ыых. Ыых — язык трудно. Мы говори с ыых на меж язык.

— Ниида, — сказал я, — научи Илью Алексеевича меж языку.

Она совершенно естественно кивнула, потом прикрыв глаза, подумала и сказала, — Хочу Илия Лексеевич учить Нииду ваш язык. Хочу делать с человек Павел хороший разговор…

В этот момент негромкие разговоры на соседнем диване стихли, и к нам подсела мадам Славина.

— Ниида, — сказала она, — расскажи нам про ыых? Что они делают, где живут, на кого охотятся?

Посмотрев на меня и увидев мой одобрительный кивок, Ниида сказала, — Ыых живут в гора. Ыых умный — да, быстрый — нет. Ыых — хороший. Ыых — убивай, баран — да, козел — да, человек — нет. Ниида есть друг Кла — девочка ыых. Когда тепло — кушать ягода один куст. Одна сторона Ниида, другая сторона — Кла. Ниида пугайся, думай — это Р-р-р-р! Это был Кла. Хорошо. Друг, — Ниида погладила Тату по голове, — Тата вырасти — стань, как Кла. Хорошо.

— Вот и рухнул миф о глупых и кровожадных неандертальцах, — с иронией сказал доктор Юринский, — А вообще, это на удивление крепкий и здоровый ребенок. Хотел бы я глянуть на ее соплеменников постарше возрастом, поскольку этот ребенок отличается от своих сверстников из нашего времени только особенностями внешности, и немного большей физической силой. Подумаешь — пятая раса — старокавказская.

— Василий Андреевич, — сказал я, — сходите на той стороне в горы — посмотрите. Уже завтра. А то мы тут засиделись, товарищи ученые. А нам дело делать надо. Базовый лагерь собран, на ту сторону переброшена одна «вертушка», а егеря установили периметр безопасности. Вперед, и с песней, товарищи, как говорят в народе…

11 августа 1940 года,

08:05. СССР. Москва. Центральный Аэродром имени Фрунзе.

Летчик-испытатель Евгений Георгиевич Уляхин

Едва лишь шеф-пилот КБ Поликарпова Евгений Уляхин переступил порог проходной Центрального Аэродрома имени Фрунзе, как его остановил подтянутый сотрудник ГУГБ НКВД с тремя кубарями в петлицах.

— Уляхин Евгений Георгиевич? — спросил чекист, сухим и скрипучим голосом, с немного неприятным прибалтийским акцентом.

— Да это, я, — ответил летчик, почувствовав, что в горле у него неожиданно пересохло. Пусть он не чувствовал за собой никакой вины, но определенная жутковатая аура, витающая вокруг сотрудника органов, не способствовала душевному спокойствию.

Но к удивлению, как самого летчика, так и окружающих, фраз типа: «вы задержаны», «гражданин пройдемте», «прошу следовать за мной» — не последовало. Вместо этого чекист достал из планшета простой почтовый конверт без марки и сказал, — Товарищ Уляхин это вам. Мне поручено доставить и проконтролировать исполнение.

Разорвав конверт, летчик вытащил из него сложенный вдвое листок бумаги, на котором неровным шрифтом печатной машинки было выбито:

— В целях выполнения особо важного государственного задания Уляхину Е.Г. поручается немедленно перегнать самолет И-180 М-88 N 25211, находящийся на заводе N1, на аэродром ЛИИ ВВС в Кратово. По прибытию к месту назначения самолет и летчик поступают в распоряжение старшего майора ГУГБ НКВД П. Архипова.

И подпись красным карандашом в правом нижнем углу, — И. Ст.

Очевидно, что сотрудник НКВД, особенно, такой нарочито колоритный, действует на производственные процессы как скипидар на муравейник.