Изменить размер шрифта - +

Одесса-папа пропускает ехидную реплику мимо ушей и подначивает Боцмана:

— И что у тебя за имя такое — Богдан? Ты таки хохол, вроде нашего Кока?

— Сам ты хохол вроде Кока. — Боцман перечитывает написанную строчку, отрывается от письма. — У нас на селе, в нашей губернии, Богданов как у вас в Одессе… уркаганов.

— А что вдруг? — удивляется Одесса-папа. Откладывает гитару. Все опять начинают прислушиваться.

— Так уж повелось, — охотно поясняет Боцман. — Ты знаешь, что за имя — Богдан? Что оно означает? Бог-дан! Богом данный!

— Чего? — Одессит таращит глаза. — Это кому это ты Богом данный? Кому ты нужен?

— Батьке с мамкой. Людям добрым. Жинке своей. А то и деткам, если до победы живым доберусь. У нас ведь, в наших краях, нравы вольные всегда были. Если девка до свадьбы до себя парня допустит, ей это в вину не засчитывалось, позора не было. Да и баба, ежели на стороне нагуляет, в подоле принесет, тумаков ей не давали. Ни муж, ни свекор. А нагулянное дитя за свое считали. «Чей бы бычок ни вскочил, а телятко наше».

— И ты, стало быть, нагулянный?

— Не, я мамкин и батькин. Только до ихней свадьбы родился.

— Таки славные у вас края. — Одесса-папа аж засветился. — Коли, как ты говоришь, до победы живым доберусь, в Одессу съезжу — отмечусь, а потом у вас пропишусь. Богданов делать.

— Плюнь, Одесса. — Это Радист вставил свое слово. — Езжай к нам. Не пожалеешь.

— А у вас что?

— У нас славно. — Радист смахнул шахматные фигурки в коробку. — У них одни Богданы, а у нас на деревне одни Мотри. И бабы, и девки.

— Что за Мотри? Матрены! Так покрасивше.

— Ну, по-одесски, может, и Матрены. А по-нашему Мотри. — Упрям был наш Радист.

— А мужики — все Хведоры? — рассмеялся Одесса папа.

— В том и дело, что мужиков у нас, считай, и нету.

— А куда ж они девались? И на кого Мотрий кинули?

— У нас так. Как весеннее солнышко пригреет, они все на заработки уходят. Плотничать. Наши плотники на всю округу славятся. Посмотрел бы, какие у нас ладные дома стоят! Какие наличники на окнах!

— И в каждом окне — по Мотре? Таки да? — Одесса-папа снова взял гитару, сделал аккорд, прижал струны. — Таки я обратно передумал. Как фрица придушим, да как солнышко пригреет, ты дай мне знать, когда ваши плотники на крыло станут. Я все ордена и медали нацеплю и пройдусь по вашим Мотрям. А уж после — Богданчиков строгать.

— Ото ж так! — веско встревает Кок. — Туда и езжай. А нам таких не надо. У нас в селе, если девка замуж нечестной пойдет, так сватов бьют нещадно.

— Я таки не в сваты мечу, а в женихи. Охота на собственной свадьбе погулять. Ни разу не гулял.

— Це ж друго дило. Со всем сердцем примем. Всем селом гулять будем. — Тут он немного загрустил. — А село наше — на всем свете не сыскать. Хаты белоснежные в вишневых садах утопают. Не зря оно Вишняками прозывается. Как вишня зацветет, с бугра на село глянешь, будто облако опустилось. И семья у нас большая. За столом в обед с трудом помещались. Но галушек всем хватало. Мама их по два ведра зараз варила. У меня братьев — аж шесть штук образовалось. У батьки только сыны получались. Как очередной народится, сосед смеется: «Что, Максим, все девку шукаешь?» Шесть братов у меня. У кого вот все Мотри да Богданы. А у меня все браты на букву «Мы».

— Это как так?

— Микола, Миколай, Митрий, Микифор, Микита…

— Михуил, — добавил одессит.

— Отставить! — грянул Штурман, шелестнув газетным листом.

Быстрый переход