свою комнату, как хорошая,послушная игрушка, потому что я такой и являюсь. Самое

простынь и иду к шкафу. Тогда я замечаю, что все убрано. Все коробки и одежда, которые

отсюда. Взять себя в руки. Я не могу смотреть на него сейчас, потому что если я это

иду с первого дня, как он нанял меня. Я была его шлюхой. Ничего больше. Просто

потому, что он относился ко мне с нежностью,  не меняет этого факта. Только я сама

женщиной. Она тоже будет жить здесь? От этой мысли меня тошнит. Я не могу этого

сделать. Я чувствую, что меня начинает трясти. От мысли о потере чего-то еще в моей

жизни я почти падаю на колени. Тяжесть всего происходящего снова опускается на мои

вниз по коридору, желая выбраться отсюда, прежде чем Мейсон увидит меня. Я

останавливаюсь в гостиной, когда вижу, что мои вещи, разбросанные по комнате, лежат

на местах. Это напоминает мне о том, что все мои вещи тоже здесь. Как будто это и мой

стол рядом с входной дверью. Когда я открываю дверь, я вижу человека, который опять

стоит там, только на этот раз он в смокинге. Я застываю на месте, не зная, что делать. Я

говорит он мне, стоя рядом со мной, когда я жду лифт. Я смотрю, как он достает свой

поворачиваюсь, бегу к лестнице, но только бегу прямо в человека, от которого пыталась

 Мейсон

Я хватаю Кеннеди на руки и на мгновение думаю, что она собирается бороться со

мной. Я вижу, что она борется со слезами. Некоторые уже оставили следы на ее нежной

из-под моих ног. Я даже не хотел больше от него ничего слышать. Я вылетел из моего

понимая, что я поверил ему, когда он сказал, что помощник позаботится  обо всех моих

 потребностях. Я пинком закрыл дверь за нами, оставив его и Брока стоять в коридоре. Я

не переживаю за них. Единственное, что меня волнует — это моя женщина и попытки

выяснить, что с ней. Это не может быть из-за того, что Финн сказал мне. Черт, она, наверное, уже думает, что я мудак, потому что растерзал ее в тот же день, думая, что я

не могу ее отпустить. Блядь, как я мог все так все испортить? Я подхожу к дивану и сажаю

ее ко мне на колени. Она оглядывается вокруг, пытаясь сбежать от меня, но она не сильно

чувствую, как будто кто-то сжимает мое сердце в кулак.

— Не называй меня так. Я не твоя сладкая,— она набрасывается на меня. Мне

приходится бороться с улыбкой. Я всегда знал, что в ней есть огонек. Она боец. Она

может растаять в моих руках, но, что касается всего остального в ее жизни, она борется.

Со мной, однако, я не хочу, чтобы ей пришлось сражаться. Я хочу дать ей все, что ей

Она слышала, как я разговаривал с Финном. Интересно, что еще она слышала. Она

слышала, что я не знал, что она не шлюха? Я думаю, что нет. Ее поведение сейчас говорит

мне, что она думает, что для меня нанимать кого-то, чтобы оттрахать — это обычное

испытываю к ней, в этом поцелуе, напоминая ей тот момент, когда мы были вместе. Вся

эта ситуация, возможно, была испорченна мной с самого начала, думая, что она была кем-

то, кем не являлась, но правда в том, что я знал, кем она стала с момента, когда вошла в

мой кабинет. Моей. Я почувствовал это всей душой, и последние несколько дней только

доказали это. Потому что я больше не веду себя, как обычно.