В сортировочной комнате, почти такой же большой, как главный зал, некоторые курганы возвышались на двадцать футов. Там и тут из моря бумаги, как айсберги, торчали картотечные шкафы.

Через полчаса исследований Мокристу очень захотелось принять ванну. Это было все равно, что бродить по древней гробнице где-нибудь в пустыне. Он чувствовал, что задыхается от запаха старой бумаги, как будто горло ему забили желтой пылью.

— Мне сказали, что здесь есть квартира — прокаркал он.

— Да, сэр — подтвердил Грош — Мы с парнишкой на днях пытались ее найти. Я слыхал, что вход в нее на другом конце вашего кабинета. Так что парень пополз внутрь, обвязавшись веревкой, сэр. Он говорит, что нащупал дверь, сэр, но к тому моменту он уже ушел под почту на шесть футов, и ему было плохо, сэр, очень плохо…  так что я вытащил его оттуда.

— Все здание  забито недоставленной почтой?

Они вернулись в раздевалку. Грош долил воды из большого бака в черный чайник, который теперь закипал. В дальнем конце комнаты, сидя за своим аккуратным маленьким столиком, Стэнли считал булавки.

— Большая часть, сэр, за исключением цоколя и конюшен — ответил старик, споласкивая пару оловянных кружек в лохани с не очень чистой водой.

— Вы имеете в виду, что даже кабинет Почт… мой  кабинет забит до потолка, но на цокольном этаже старую почту никогда не складывали? Какой в этом смысл?

— Ох, нельзя же использовать цокольный этаж, сэр, о нет, только не цоколь! — воскликнул потрясенный Грош — Здесь слишком сыро. Письма пропадут очень быстро.

— Пропадут — сказал Мокрист скучным голосом.

— Влажность разрушительна, как ничто другое, сэр — сказал Грош, глубокомысленно кивая.

— И что с того, если она разрушит письма от мертвых людей к другим мертвым людям — сказал Мокрист тем же ровным голосом.

— Мы не знаем,  сэр — сказал старик — я хочу сказать, у нас доказательств нет.

— Ну, да. В конце концов, некоторым из этих конвертов всего какая-то сотня лет! — сказал Мокрист. У него болела голова от пыли, горло воспалилось от сухости, а в старике было что-то такое, что действовало ему на нервы. Грош что-то скрывал. — Для некоторых  это вообще не срок. Готов поспорить, что городские зомби и вампиры все еще стоят каждый день у своих почтовых ящиков, ожидая почтальона, да?

— Не надо со мной так, сэр — сказал Грош спокойным голосом — не надо так. Нельзя уничтожать  почту. Просто нельзя, сэр. Это Порча Почты, сэр. Это не просто преступление, сэр. Это, это…

— Грех? — подсказал Мокрист.

— О, хуже, чем грех  — последнее слово Грош произнес почти презрительно — За грехи вам всего лишь придется отвечать перед богом, а вот за проблемы с почтой в мои времена вас ждала бы встреча с Главным Почтовым Инспектором Чудакоу. Ха! Между ним и богом большая  разница. Боги иногда прощают .

Мокрист пытался найти признаки здравого ума в морщинистом лице напротив. Неухоженная борода была раскрашена в разные оттенки — грязи, чая и какого-то чудесного целебного пигмента. "Он как отшельник какой-то — подумал Мокрист — Только отшельник может носить такой парик".

— Извините? — сказал он вслух — Вы имеете в виду, что сунуть чье-нибудь письмо под половицу на сотню лет это не  порча почты?

Неожиданно Грош принял совершенно несчастный вид. Его борода затряслась. Потом он начал кашлять, жутким сухим трескучим кашлем, от которого затряслись банки на столе, а от нижней части его брюк начал подниматься желтый серный туман.

– 'звините, сэр, секундочку — выдавил он между приступами кашля и нашарил в кармане мятую поцарапанную металлическую коробочку.