Ближайшие маттерсоновские бойцы находились не более чем в полумиле от этого места и медленно приближались. Естественно, что медведь будет уходить от них. Они, как я заметил, передвигались довольно шумно, и он вскоре должен был их услышать. Что касается меня, то я научился скользить по лесу бесшумно: в той ситуации, в которой я очутился, другого мне ничего не оставалось, иначе я был бы давно уже мертв.

Мне предстояло заставить медведя, вопреки его естественному желанию, бежать в другую сторону – навстречу надвигающимся людям. Но как это осуществить? Его же нельзя просто шугануть, как корову, а решение принимать надо было быстро.

После минутного раздумья я достал несколько ружейных патронов и начал ковырять их ножом. Пули и дробь я выбрасывал, а порох собирал в перчатку, чтобы он сохранился сухим. Затем я наклонился и ножом разворошил слой хвои. Сосновые иглы не впитывают воду, она скатывается с них, как с утки, и мне не пришлось долго искать, где набрать хорошего горючего материала.

Все это время я не спускал глаз с братца медведя, аппетитно чавкавшего в стороне и в свою очередь косившего глазом в мою сторону. Он вроде бы не собирался нападать на меня, пока я не беспокоил его, во всяком случае, так мне казалось. Тем не менее, я облюбовал себе дерево, на которое можно было бы легко взобраться в случае необходимости. Из кармана рюкзака я извлек геологическую карту и блокнот. Я разодрал карту на бумажные полосы, а из блокнота вырвал все страницы и изготовил бумажные жгуты. Затем, пересыпая эти жгуты порохом и обложив их сосновой хвоей, я соорудил основу для костра. Я сделал пороховую дорожку, подведя ее к трем ружейным патронам.

После этого я прислушался, но, не услышав ничего подозрительного, продолжил свою работу. Я стал обходить медведя по окружности и, пройдя примерно шестую ее часть, заложил таким же образом новый заряд, потом, уже на противоположной стороне, – еще один. Медведь ворчал, глядя на меня, пятился, но я ближе к нему не подходил, и он успокоился.

Заложив заряды, я стал ждать, когда маттерсоновские ребята приблизятся еще. Медведь должен был их учуять и дать мне знак, а пока я просто стоял, держа в руках ружье, и терпеливо ждал, не сводя глаз с животного.

Наконец, когда я еще ничего не слышал, медведь что‑то учуял, заволновался, шумно понюхал воздух, затем, заворчав, отвернулся от меня в другую сторону. Я достал спички. Благодаря своему опыту я знал, как их хранить сухими, – я заливал коробок парафином, и они хранились как бы в парафиновом кирпичике. Я отодрал три спички и приготовился их зажечь.

Медведь стал пятиться назад, в мою сторону. Он беспокойно оглянулся, чувствуя, что он в какой‑то ловушке, а когда гризли испытывает это чувство, лучше всего быть от него подальше. Я наклонился, чиркнул спичкой по коробку и бросил ее на пороховую дорожку. Порох с треском вспыхнул, а я сломя голову помчался к другому заряду, крича во все горло.

Медведь приступил к действиям и уже несся прямо на меня, но взрыв патрона заставил его резко остановиться.

Сзади медведя послышались возбужденные крики – кто‑то тоже услышал выстрел.

Медведь растерянно повертел головой, снова начал двигаться в мою сторону, но в первом заряде взорвался еще один патрон, и это ему не понравилось. Он отвернулся от меня, не прекращая ворчать, а я в это время зажег второй заряд и побежал к третьему.

Мишка просто не знал, что делать, – с одной стороны его подстерегала опасность в виде приближавшихся людей, с другой – в виде громких будоражащих звуков. Вновь раздались людские крики, и он, видимо, принял решение поворачивать от них, но тут для него разверзся ад: патроны стали рваться один за другим, словно на войне.