— Ваша подруга еще ничего нам не сообщила, — сказал он. — Если вы это хотели знать, но теперь она будет сотрудничать, обещаю вам. Я пригласил человека, способного разговорить вашу подругу… И вас тоже… Сержанта Влассоса.

Второй офицер усмехнулся.

— Сержант Влассос умеет обращаться с людьми, особенно с женщинами… Знаете, как называют его коллеги? Его называют Хирос, то есть Свинья.

Клаудио зарычал и замахнулся стулом, бросившись вперед, но дверь за спиной капитана Караманлиса уже закрылась, и звучный удар пришелся на железо.

Ари освободился после дежурства в музее в два часа дня. Утром он отправился к директору, собираясь рассказать ему о внезапной смерти профессора Арватиса, отдать ключи и ждать указаний. Директор не задавал ему лишних вопросов, в том числе потому, что Арватис был инспектором Департамента античных ценностей и не подчинялся ему. Министерство каждый год на несколько месяцев командировало Ари на раскопки в Эфиру, а осенью он всегда возвращался на службу в музей. Все было вполне нормально. Но Ари не рассказал ему ни о золотом сосуде, заключенном в подвале, ни о письме, по-прежнему лежавшем у него в кармане.

Он вошел в таверну и заказал кое-какую еду. Ожидая, он пытался навести хоть какой-то порядок у себя в голове, определить, что делать дальше. К кому обратиться? У кого спросить совета? Что делать с письмом? Он вынул его из внутреннего кармана пиджака и долго вращал в руках. Официант принес кварту рецины. Ари выпил стакан, не отрывая взгляда от потрепанного конверта, теперь лежавшего на столе. Вдруг он достал нож, намереваясь открыть его и по крайней мере посмотреть, что там написано, но остановился: ведь он пообещал старику профессору в смертный час доставить письмо по адресу, написанному на конверте.

Нужно вернуться на улицу Дионисиу, в ту типографию: наверняка там он кого-нибудь найдет. Напрасно он позволил испугать себя тому человеку: в конце концов, это мог быть кто угодно, один из многочисленных бродяг, бесцельно шлявшихся по ночам по городу. Днем все меняется, но в ту ночь — о Боже! — кто угодно испугался бы.

Официант принес курицу с рисом и салат с кусочками сыра, Ари с аппетитом принялся за свой обед: за последние двенадцать часов он практически ничего не ел. Он подумал о тех молодых людях, которых прятал у себя в музее, об этой несчастной раненой девушке. Удалось ли им спасти ее?

Через некоторое время официант вернулся и принес еще кварту вина.

— Но я больше не заказывал, — сказал Ари.

Официант поставил графин на стол и указал на столик возле двери:

— Вас угощает вот тот господин.

Ари медленно обернулся и почувствовал, как кровь стынет в жилах: это был он, никаких сомнений, — человек, заговоривший с ним возле типографии на улице Дионисиу. В ту ночь он не разглядел его лица, но на незнакомце было то же самое темное пальто и та же шляпа с широкими полями, надвинутая на глаза.

Человек курил, перед ним стоял лишь стакан вина.

Ари убрал письмо в карман, взял в одну руку графин, в другую — стакан и подошел к столику незнакомца. Там он поставил графин и стакан.

— Я ничего не принимаю у незнакомых людей. Как вам удалось меня найти? Чего вы от меня хотите?

Человек поднял голову и протянул руку:

— Письмо. Письмо, адресованное Ставросу Курасу.

У него были светлые глаза, бледно-голубые в середине и более темные по краям, напоминавшие лед в самое холодное зимнее утро, очень черные волосы и борода с проседью, темная кожа, отмеченная глубокими морщинами. Вероятно, ему было лет пятьдесят, может, чуть больше или чуть меньше.

— Но вы — не Ставрос Курас, — сказал Ари не слишком уверенно.