Лаврентий Никифорович нервно теребил край своего пиджака, пока князь Роберт Бобшильд внимательно изучал его, сидя за массивным дубовым столом.
— Господин Иванов, — начал князь. — Я надеялся, что вы сможете стабилизировать ситуацию вокруг вашей семьи. Вместо этого вы лишь усугубили кризис.
Лаврентий Никифорович попытался что-то сказать, но князь, недовольно покачав головой, жестом остановил его.
— Я понимаю, что вы оказались в сложной ситуации. Но ваши неосторожные заявления и действия поставили под угрозу не только репутацию вашей семьи, но и стабильность всего княжества. Вы хоть понимаете, в какое положение поставили не только свою семью, но и меня лично?
Князь, раздражённо вздохнув, встал из-за стола, подошёл к окну и, заложив руки за спину, начал смотреть на панораму города.
Лаврентий Никифорович хотел провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя, как школьник, вызванный к директору за очередную провинность.
— Ваше Сиятельство, я… я…
— Молчите! — резко оборвал его князь, поворачиваясь к нему. — Я не закончил. Вы не только не смогли удержать ситуацию под контролем, но и усугубили её своими неумелыми действиями. Теперь мне приходится тратить свои ресурсы, чтобы замять этот скандал. У меня нет выбора, кроме как принять меры. Ваша семья должна будет заплатить компенсацию в размере ста двадцати миллионов рублей. Это понятно?
Лаврентий Никифорович побледнел.
— Но… Но у меня нет таких денег, Ваше Сиятельство, — пробормотал он, с трудом выговаривая слова.
— Значит, вам придётся продать крупный пакет акций вашей компании, — холодно произнёс князь. — Это единственный способ успокоить общественность и инвесторов. За это я сфабрикую проверку… И объявлю всем, что они ошиблись. Конечно, люди не идиоты, и многое поймут, и доверия к вам это не вернет. Однако… Большая масса людей поверит.
От этих слов Лаврентий Никифорович почувствовал, как земля уходит из-под ног. Продажа настолько крупного пакета акций могла означать потерю контроля над компанией, на которую его брат положил всю свою жизнь.
— Но, Ваше Сиятельство, это же дело всей жизни нашего Рода, моего брата Сергея Никифоровича…
— Я знаю, — ответил князь. — Но выбора нет. Либо вы продаёте акции добровольно, либо я буду вынужден начать официальное расследование. И поверьте, результаты такого расследования вам не понравятся.
Лаврентий Никифорович понял, что загнан в угол. Он медленно кивнул, осознавая, что только что лишился значительной части семейного бизнеса, который его брат строил долгие годы.
— У вас есть неделя на то, чтобы подготовить все необходимые документы. И советую вам больше не давать интервью. Ни слова прессе, вы меня поняли?
— Да, Ваше Сиятельство, — пробормотал Лаврентий Никифорович.
Когда он вышел из кабинета князя, то понял, что ему предстоит самый тяжёлый разговор в его жизни — сообщить семье, что они потеряли огромную кучу денег, ради чего работали столько лет, и что теперь контроль над компанией может перейти к другим людям.
Вернувшись домой, Лаврентий Никифорович собрал семейный совет. Он с трудом рассказал о решении князя — о необходимости продажи акций. Его слова вызвали волну паники и негодования. Павел обвинял его в некомпетентности, Ангелина Ивановна рыдала, Валера пытался всех успокоить.
Внезапно Лаврентий Никифорович почувствовал острую боль в груди. Он побледнел, схватился за сердце, и осел на пол.
— Папа! Что с тобой⁈ — воскликнул Валера, бросаясь к нему.
Оказалось, что у Лаврентия Никифоровича случился сердечный приступ. Скорая помощь прибыла быстро, но его состояние оставалось критическим. Врачи диагностировали обширный инфаркт миокарда.
Теперь Род Ивановых оказался в ещё более плачевном положении. |