Интересно, полюблю ли когда-нибудь так же, как Райнхард? Так, чтобы это было и благом, и проклятием сразу. Чтобы два года быть самым счастливым человеком на свете, а четырнадцать последующих – самым несчастным.

Я знаю, единственное, что еще держит дядю на этом свете, – это мы. Потому что мы – это все, что у него есть. Все, что у него осталось.

Мне было два года, когда Лизелотта умерла от родильной горячки вскоре после рождения Мины. Не помогли никакие, даже самые лучшие семейные зелья, способные вытаскивать егерей чуть ли с Той Стороны, потому что Лизелотта Аше не была егерем. Она была дочерью клана с пусть и боевым, но довольно рядовым Даром, а не древним родом истребителей гейстов. Ее не поили в детстве особыми отварами и не клали в заклинательный круг. Как меня, как Вилли, как Хильду. Эликсиры Винтеров ее бы гарантированно убили, и потому никто не решился дать их Лизелотте.

И она умерла.

А когда мне было четыре года – погибли мои родители. В бою даже не с высшим, а исключительным гейстом – иной не смог бы убить двух отличных боевых магов, один из которых был Заклинателем тварей.

И Райнхард остался один.

В двадцать два года с тремя детьми на руках.

Не могу сказать, что он воспитал нас. Сделал бойцами – да, обучил всему, что знает сам, – да, но – воспитал?.. Нет. И… он ведь совсем неплохой человек. Он добрый, честный и безгранично храбрый, но никто и никогда не готовил дядю к тому, чтобы он стал отцом-одиночкой.

Он родился и вырос воином, и им же остается. Он мог бы умереть за нас, но он делает больше – ради нас он живет.

Но мой бог… Кто бы теперь узнал того щеголеватого красавчика со старых фотографий в этом хмуром небритом мужике с вечно всклокоченными волосами и одетом в потертый военный мотоциклетный плащ…

– Снова пьешь? – проворчал я, присаживаясь напротив. Про боль в ушибленной челюсти я как-то даже сразу и позабыл.

– Есть повод, – усмехнулся Райнхард.

– Удачная охота?

– Обычная. Десяток рипперов, пара урсов, элх, малый боа… – Дядя достал из кармана черный кристалл и положил его на стол. – Зато нашел вот это.

– Ого, – присвистнул я, аккуратно беря кристалл и взвешивая его в руке. – Унций десять.

– Думаю, даже двенадцать.

Истинный Прах в кристальной форме нынче идет где-то по двадцать пять рублей за унцию. Неплохой улов.

– Это хорошая новость.

Дядя отодвинулся на стуле, вытягивая ноги и кладя на кухонный стол свою автоматическую винтовку.

– Значит, есть и плохая, – вздохнул я.

– Порубежники видели химер у границ Ожога.

– Где? – Я невольно вздрогнул, вспоминая этого гейста из старшего звена, которого вживую видел только дохлым.

– Около Сухого ручья и Старого лога.

Близко! Очень близко!..

Так. Подождите-ка…

– Химер? – переспросил я. – Не химеру?

– Да, сразу двух, – кивнул Райнхард и криво усмехнулся. – Тоже неплохая новость, в общем-то. За них хорошо платят.

– А их точно две?

– Ну, возможно, я не лучшего мнения о порубежной страже, но черную химеру от хрустальной даже они отличат…

…И тут я проснулся.

И совсем не от боли в челюсти, потому что вчера Хильда не била меня в челюсть.

И я знал, что сестра на меня ни капельки не злится, а наоборот – осталась более чем довольна даже проигранной дракой, потому что ей важнее процесс, чем результат.