Илья сложил зонтик, кинул в урну окурок и от­крыл перед девушкой дверь.

В магазине было тихо и тепло. Едва войдя, скользнул взглядом по стенам — висят... В душе заскреблась обида — это действительно было не­справедливо.

— Люблю этот запах! — Ольга демонстративно втянула носом воздух, посмотрела на Илью и тихо засмеялась. — Ну, ты чего такой мрачный?

— Я всегда такой... — отмахнулся Илья, снова выдавив улыбку. Сейчас его волновало другое: у кого перехватить денег? За квартиру уже три ме­сяца не плачено, давно пора вернуть долг Максиму. Попросить у Ольги? Нет, ни за что. Просто стыд­но — за свою беспомощность, свою несостоятель­ность. Свое неумение вписаться в новый век. А ведь люди вписываются. Выставки у них, и картины на­расхват — взять хоть того же Брюлика. Ведь чушь пишет, китч. А покупают.

Снова посмотрел на одну из своих картин. Затем перевел взгляд на соседнюю — в прошлый раз ее здесь не было. И чем больше смотрел, тем тоскли­вее становилось на душе.

Эту картину писал Художник. Настоящий, с большой буквы. Отличная техника. Илья понимал, что придраться просто не к чему. Но кроме техники было и что-то еще. Была душа, было что-то, притя­гивающее взгляд. На картину хотелось смотреть и смотреть. И сюжет вроде бы не ахти какой — лес­ное озеро. Темная вода с белыми пятнами кувши­нок, березы по берегам. Зелень трав. Обычный, сотни раз обыгранный сюжет. А картина смотрит­ся, она живая. Посмотрел на свою — на душе ста­ло еще гаже.

На его картине был изображен букет роз в ро­скошной лепной вазе. Хорошо написано, технично. И рама красивая — на заказ делали. Илья очень надеялся, что эту картину возьмут для какого- нибудь офиса. Все сделано на высшем уровне, и, тем не менее, Илья ощущал, как от картины веет мертвечиной. Нет в ней жизни, пустая она. Лубоч­ная картинка. Хоть в золотую раму вставь — ни­чего не поможет.

— Твоя? — раздался рядом тихий голос Ольги.

— Да... — тихо ответил он, невольно чувствуя стыд.

— Я так и поняла.

Вроде и не сказала ничего плохого — а слова ре­занули по сердцу. Снова взглянул на лесное озеро. Затем на букет. В чем разница? Почему та картина радует глаз, а от его работы веет мертвечиной? Или он и в самом деле бездарность? И никакая техника не может компенсировать отсутствие таланта? Того неуловимого, что вдыхает в картину жизнь?..

Подошел к Ольге — та разглядывала в витри­не краски.

— Ты прости, меня ждут в одном месте, — сказал он, чувствуя себя удивительно гадко. — Звони при случае... — Сунув девушке в руку ви­зитку, натянуто улыбнулся, повернулся и то­ропливо пошел к выходу. Боялся, что окликнет его, — не окликнула.

Выйдя на улицу, пошел по тротуару, сжимая в руке сложенный зонтик и не замечая льющейся с неба воды...

Он всегда хотел рисовать. Началось это совсем глупо: ему было лет десять, он вместе с двоюрод­ными братьями, Костей и Юрой, гостил у бабушки. Родители подарили им альбомы для рисования и новенькие фломастеры. Расположившись в комна­те прямо на полу, все трое начали рисовать. Костя предложил нарисовать «Аврору» — у кого лучше получится? Разумеется, Илья не мог не принять вызов. Высунув кончик языка, сосредоточенно вы­водил корпус судна, орудия, надстройки. Не забыть флаг со звездой и якорь...

Увы, именно тогда он и проиграл в первый раз. Причем проиграл позорно, с треском. Показав свой рисунок, не смог сначала даже понять, над чем сме­ются братья. А осознав, густо покраснел. Он забыл нарисовать у крейсера трубы.

Именно тогда Илья и дал себе зарок стать луч­шим. Вернувшись домой, он сам записался в худо­жественный кружок. Мама не могла нарадовать­ся.