— Ты увидишь в нем всех Смотрителей сразу, — произнес другой голос, приятный баритон, и над моим плечом блеснули очки Антона Второго.

— Где это зеркало?

— Потом... Это будет потом.

— Вы Антон Второй? - спросил я.

— Не дели нас на разные сущности. И не привыкай разговаривать с нами вслух. Иначе окружающие примут тебя за безумца.

— Хорошо, - сказал я. — Что мне следует делать теперь?

— Тебе придется иметь дело с самим собой. Здесь мы не сможем помочь. Мы будем просто наблюдать.

В этот раз я не понял, кто из Смотрителей со мной говорил. А потом свечение над моим плечом исчезло.

Я пошел вдоль зеркальной стены, стараясь глядеть себе под ноги. В лунном свете было что-то головокружительное — он казался то желтым и горячим, то безмерно древним и голубым, летящим к нам от звезд, угасших миллиарды лет назад.

Мне пришло в голову, что луна — это самостоятельное светило, только излучает оно свет другой природы и питает не дневную реальность, а ночную, то есть наши сны... А дневная ложь про отраженный свет — просто способ, которым демон рассудка пытается скрыть эту великую тайну.

— Поэтическая банальность, — пробормотал голос в моей голове.

Я не возражал.

Даже если я видел сейчас что-то вроде сна, из него не было выхода — зеркальная стена, словно лента Мебиуса, привела меня в то же место, откуда я начал свой путь.

Отражения сливались с реальностью. Мне стало казаться, что я заблудился в пустыне — и точно так же заблудились эти руины, косые арки, залитые бледным светом разваливающиеся лестницы.

Я поднял глаза к луне, несколько секунд впитывал ее голубой огонь - и вдруг понял, что могу покинуть это место тысячью разных способов.

Мне сделалось легко и радостно. Отойдя от зеркала, я стал подниматься по одной из лестниц. Через пару шагов я зажмурился и вообразил, что иду по дороге Смотрителей (я представил ее со всей возможной отчетливостью), — а темная ложбина, где я имел неосторожность войти в голову Его Безличества, осталась за моей спиной.

Когда я открыл глаза, я действительно шел по дороге.

Здание в форме головы опять оказалось впереди, но теперь его силуэт был ближе. И передо мной уже не осталось холмов и впадин — последний участок дороги был совсем ровным.

Я с облегчением вздохнул. Испытание оказалось хоть и жутковатыми, но не особо тяжелым.

Однако почти сразу у меня появилось подозрение, что впереди еще какой-то сюрприз. Мне придется иметь дело с самим собой, сказал Антон Второй. Если речь шла о зеркальном зале, где я то и дело натыкался на свое отражение, то я сумел из него выбраться. Но если он имел в виду другое...

Я понял, что именно.

Он наверняка намекал на любимую страшилку спиритов и писателей-романтиков, когда затаенный страх вырывается из глубин человеческого ума и материализуется, превращаясь из внутренней реальности во внешнюю.

Я усмехнулся этой мысли — мне, с моим монастырским детством и юностью, даже и вспомнить было нечего. Главным моим кошмаром всегда был страх провалить очередной экзамен. Но он владел мною и сейчас. Ожидать от себя каких-то мрачных манифестаций не приходилось.

Впрочем, так ли это?

Нет, не так — в моей жизни присутствовал страх, свежий и очень реальный. Это был...

Охвативший меня испуг оказался таким внезапным и сильным, что я остановился и закрыл лицо руками. Я ведь видел его во сне, понял я, и знаю теперь, как он выглядит.

- Сударь, - раздался тихий голос совсем близко, — прошлый раз я спешил, и мы не успели договорить. Но сегодня я всецело ваш.

Великий Фехтовальщик стоял впереди на дороге.

Он выглядел точно так же, как в моем сне, только теперь я заметил на его боку рапиру. Не позолоченную придворную подвеску, а длинный рабочий прибор в побитых ножнах (я сразу вспомнил, что опаснее всего именно глубокие колотые раны — какие и наносит этот похожий на огромное шило инструмент).